В целом она была права – негоже принцу собственноручно открывать двери кареты, словно он лакей или просто кто-нибудь из прислуги.
Потому, что им не позволительно этак запросто подавать родовитой гостье руку. Непринужденно болтать с нею, задорно приглашать ее скорее потанцевать, словно односельчанин свою соседку на сельской пирушке. Не должно, не пристало.
Но уж, если сама Судьба, как и мы, смертные, так любит иной раз переодеться до неузнаваемости, устроив розыгрыш, смешную каверзу в решительный момент жизни. И порой так трудно бывает различить ее истинное лицо в вихре событий.
Но устраивает она все это, чтобы испытать зорко ли наше сердце, чутко ли вслушиваемся мы, неразумные ее дети, в смысл происходящего.
Словом, старшая сестра попала впросак. Ее красота померкла в глазах изумленного принца. Красота ее словно улетучилась. Исчезла. Едва услышав ее, принц уж не видел ни ее красоты, ни синевы ее прекрасных глаз. Ни ее дивных волос, цвета спелой ржи, уложенных в сложную прическу с вплетенными цветами, – произведение парикмахерского искусства. И точно никакого дела ему не было до того, с каким вкусом (а вкус у нее был действительно отменным), из самого модного журнала тех лет, было выбрано и сшито по образу ее нарядное платье.
Он поскорее захлопнул дверь кареты. И жестом пригласил слугу, чтобы тот, согласно придворному этикету, встретил гостью и почтительно проводил ее в зал, где бал только начинался. Сам же принц побежал с тем же мальчишеским пылом к другой карете.
Поэтому второй раз дверцу кареты нашей красавицы открыл старый вышколенный лакей, много лет прослуживший в этом дворце.
Да, теперь Матильде не к чему было придраться. Впрочем, цветы на клумбе, их расположение, сочетание цвета… Освещенность парадной лестницы, платья других красавиц, температура подаваемого мороженого и многое другое, к чему можно придраться, – ничто не ускользнуло от внимания нашей красавицы. Благо, что свободного времени у нее теперь было предостаточно, потому что весь вечер никто ее не приглашал танцевать. К сожалению, ее критически придирчивый взгляд отпугивал жаждущую веселья молодежь.
Две младшие ее сестры никак не могли взять в толк, отчего это принц, слывший в их местах весельчаком, так избегает их. А он вовсе не избегал их. Он просто принимал то одну, то другую за старшую – ворчунью. А праздник между тем кипел. Кроме чудесной музыки, которая так и манила вальсировать, волшебники-факиры являли чудеса превращений, изумляя всех вокруг. Радость и веселье украшали тот бал.
