Колька потянулся, повел мутными глазами:
— Соснуть бы часок.
Петька огрызнулся, рубаху выжимая:
— Некогда спать. Через час всем у клуба снова собираться. Погоним под парусом ко взморью, может барахло какое выловим, а то все уйдет.
Выезжая на Широкую, увидел Петька издалека чуть заметный в утреннем тумане синеватый свет в оконце Зеленого домика.
То ласково тлел синий уголек в тесной комнатке, окутывая в прозрачный голубой туман две головы, врытые в подушки — темную, косматую, и светлую, в золотой пене волос, разбрызганной по белоснежной наволоке. Душная теплота белой каморки ложилась сверху вниз тяжелой дурманной волной и накатывалась поверх вздрагивающих век на обведенные темными кругами глаза. Долго тлел синий глазок, долго шуршала по углам завороженная ночная тишь. Уже утро стало перерастать в день, когда пробудилась в комнате первая искра жизни. Тихо скрипнула кровать, и черная всклокоченная голова отделилась от подушки. Тупо повел Джега осоловевшими глазами и упал обратно в теплое гнездо кровати. Жаль было расставаться с этим теплом, с истомой сладкой, разлитой во всем теле, закрыл было глаза снова, да звякнула в голове рабочая тугая жилка, о деле вспомнил, вскочил как встрепанный и бросился одеваться.
— Чорт, поди поздно уж!
Повернул на ходу выключатель. Синий глазок погас, и вместе с ним погасли все ночные призраки. Комната осунулась и посерела. На лицо Джеги легли будничные упрямые морщинки. Он заторопился и с привычной деловитой поспешностью стал хватать свои вещи. Натягивая сапоги, стащил со стола булку и дожевал ее как раз к тому времени, когда забросил на затылок кепку и, забрав портфель, двинулся к выходу. Но Джега не ушёл, а, застопорив неожиданно у двери, тихо вернулся и подошел к кровати. Быстро окинул он заблестевшими глазами вытянувшуюся под одеялом тонкую фигурку, остановился на мгновение на синеватом пятнышке укуса у краешка губ и, отвернувшись, быстро вышел из комнаты, унося в груди теплую, чуть тлеющую искорку от ночного огня.
Выйдя на крыльцо, Джега плотно прихлопнул за собой дверь. Хмурое утро гнало низко нависшие серые облака. Зажмурил глаза, сладко потягиваясь и хрустя суставами, но, когда открыл их, застыл в столбняке. Впереди, в конце Широкой улицы, блеснула светлая полоска воды. Не поверил, протер глаза — вода… не может быть…
И вдруг понял всё. Вспомнил тревожные удары пушки, смутно прокатившиеся сквозь дурманное ночное покрывало. В секунду нарисовал себе картину всего происшедшего за ночь.
