— Опоздали. Видимо, ждать придется.
— Видимо придется, — спокойно заметил Петька, усаживаясь на подоконник.
Ждали. Сообща жевали тугую резину прерывистого разговора. Разглядывали приходящих. Все, кто ни были в комнате, сбивались в труппы по четыре человека. Юлочка нервозно повела плечами.
— Неужели нельзя было это обставить иначе, красивей, лучше? Обязательно плевки, грязь и очереди.
— Высшие потребности?! — буркнул Петька.
— Нет, просто человеческое отношение к человеку.
Через час томительного ожидания дверь с плакатом отворилась и для них.
Ввалились гурьбой и неловко мялись перед столом регистрации. Некрасивая барышня в серой блузке спрашивала с лихорадочной быстротой, не глядя на стоявших перед ней.
— Фамилия жениха? Имя и отчество? Фамилия невесты? Имя и отчество? Год рождения? Постоянное жительство? Род занятий? Семейное положение? Который брак? Какой фамилией желаете именоваться? Подпишитесь. Марок гербовых на рубль двадцать пять.
Колька убежал за марками. Барышня перебросила бумажку к соседке по столу и крикнула в дверь:
— Следующий номер!
И когда вошла следующая четверка, она спросила тем же деревянным голосом, без интонаций:
— Фамилия жениха? Имя и отчество? Фамилия невесты? Имя и отчество?.
— Эва, как брачная машина работает без перебоя, — восхитился Петька.
— Бездушная машина. Я бы убила эту барышню за этот тон, — вспылила Юлочка. — Люди приходят к ней с праздником в душе, соединяясь, может быть, на всю жизнь, а она закидывает их своей несчастной тарабарщиной. Хоть бы улыбка, человеческое слово какое-нибудь. Соединять судьбы людей в обстановке такой бездушной канцелярии!..
Петька шумливо всплеснул руками.
— Цены нет этой барышне. Ведь если бы она лимоны разводила, вы бы сутки в очереди выстояли и, пожалуй, соединяться раздумали бы.
Когда Колька принес марки, барышня заправила быстро в рот два пальца, мазнула по маркам, притяпала их на бумагу и, прихлопнув накрест печаткой, сунула бумагу Джеге. Тот, усмехнувшись, положил ее в портфель, и все двинулись к двери.
У выхода на улицу Джега торопливо застегнулся.
— Мне пора. Меня в коллективе ждут уже поди час, кроют почем зря. Прощай пока.
Юлочка понурилась, выпятила губки. Потом улыбнулась.
— Вот так муж, в первый же день удирает от жены. Ну, приходи же скорей, я жду.
И отошла, покачиваясь на стройных высоких ногах.
«Муж!» — Джега фыркнул, но всю дорогу шел, согретый этим странным словом. Потом, закрутив на полный ход рабочую машину, забыл обо всем. День выдался, как на зло, дикий какой-то. Телефон совсем взбесился, и трубка, как вампир, присосалась к его уху. Еле вырвался вечером, так и не закончив всего, затрепанный до полусмерти.
