Джега».
Сунув письмо в конверт, Джега подержал его, будто взвешивая на ладони, потом тихо выдавил:
— Сволочь…
Нинка голову подняла.
— Ты про кого это?
— Про себя..
Дрогнула Нинка.
— Эва… А я и не знала.
— Узнаешь.
Едва вышел за дверь Джега с письмом, Нинка вскочила, бросила недокуренную папироску в угол, сдернула штору с окна и распахнула настежь раму. Ветер, ворвавшийся в комнату, ухватил рыжую прядь Нинкиных волос и стал елозить ею по шершавой щеке. Так, стоя у окна, нащупала Нинка случайно джегину кепку. Огладила было ее ласково рукой, да вдруг спохватилась и, вздрогнув, оглянулась на дверь.
Когда через четверть часа в коллектив вошел Джега, Нинка с сухой деловитостью обратилась к нему:
— Джега, хочу в отпуск итти.
— Ладно. Куда же ты?
— Через неделю едет в лагерь заводский отряд. С ним ударюсь.
— С ребятами. Это хорошо. А что, если и мне с вами махнуть?
Зажглась Нинка. Ударила по столу ладошкой:
— Джега, поезжай… Заменись Петькой и айда…
Джега уставил невидящие глаза в угол. Тряхнул головой.
— Ладно, поживем — увидим. Может, в самом деле приеду.
Нинка придвинулась вплотную.
— Слышь, Джега, серьезно валяй, приезжай.
День промаячил, валясь на все стороны, как разболтавшееся на оси колесо. Окутанный в смутные думы, шагал вечером к себе Джега. Дома — портфель на кровать, сам, не раздеваясь, — к окну. Распахнул настежь раму и вдруг опустил глаза на цветы. Грудь застлало вяжущей мякотью. Провел рукой по глазам, закрыл их и так стоял над стаканом с фиалками, улыбаясь весеннему вечеру.
Экой дурман… Юлка… Юлка…
Потянуло к ней, но тут же решил, нахмурившись:
— Нет же, не пойду…
Злоба поднялась откуда-то со дна и залила, заполнила его всего. Ударил кулаком по подоконнику. Стакан опрокинулся. Зажурчала вода, падая с подоконника на пол. Фиалки рассыпались по окну.
Усмехнулся Джега:
— Фиалочки… цветочки…
В бешенстве схватил цветы и метнул на землю за окно.
— Катись к чортовой бабушке!
Пробродив еще минут пять в темноте, Джега зажег огонь, сел к столу и, заткнув ладонями уши, пробовал читать. Строки мешались и залезали одна на другую. Бросил книгу и, погасив свет, стал раздеваться. Раздевался медленно, долго держа в руках каждую вещь, прежде чем бросить на стул.
И вдруг схватился, бросился к окну, и, как был в одном сапоге, без рубахи, перемахнул через подоконник. Нагнулся над разбросанными пахучими пятнами фиалок и подбирал одну за другой, царапая ногтями талую землю. Потом влез обратно и, бережно положив фиалки на стол, уронил в них горячее лицо.
