Но увы! Первуша набрал валежника, коего было в избытке, сложил в кучи. Между ними своеобразную дорожку сделал из сухих веток и травы. Стоит поджечь любую из них, как загорятся все. Учитывая бурно разросшуюся растительность в виде кустарников и деревьев, пожар должен охватить весь остров. Если и уцелеют, так несколько прибрежных плакучих ив, но гнезд на них не было. Вороны всегда строили их высоко. И обзор хороший, и не каждый враг высоко заберется. А желающих полакомиться яйцами или птенцами хватало, начиная от змей до пернатых хищников. Уже все готово. Первуша присел, опираясь спиной на осину, раздумывал: поджечь сейчас или дождаться прилета стаи? Решил – чего тянуть? Главное – уничтожить потомство. Уже за тыкву долбленую с масляным светильником взялся, как одумался. Уничтожит он гнезда, как и деревья на острове, – воронья стая подберет себе другой участок леса и выведет потомство на следующий год. Пожар надо устраивать ночью, когда птицы спят. Кое-кто из них спасется, но большая часть погибнет в огне. Не летают вороны в темноте, не видят ничего. С тем и забрался в заросли малинника. Исцарапался весь, даже малины наелся до отвала. Мелковатая малина, но сладкая. И собирать ее некому. В лесах медведи охочи до малины, а на острове их нет. Там и уснул. После полудня стая вернулась, деревья облепили, аж черно. Да сколько их! Сотни!
Первуша добросовестно отсиделся в кустарнике до сумерек, выбрался из малинника. По едва заметному отблеску обнаружил тыкву. Донес ее до кучи валежника. Да вопрос возник. Если руку вниз, в полость тыковки, опустить, ладонь обожжешь, а вытащить не сможешь, отверстие мало. А ножа разрезать нет. В образе филина и тыква со светильником серьезной нагрузкой была, а если еще и нож брать, не взлетел бы. Не мудрствуя лукаво, перевернул тыкву над ветками.
Лампадка выпала, масло из нее разлилось, от фитиля тлеющего вспыхнуло. Первуша подождал немного, пока разгорится, выбрал ветку потолще, что загорелась уже с одного конца. Выхватил из горящей кучи и побежал с нею. По пути поджигал другие кучи валежника. Треск огня, пламя, дым. Дикие звери и птицы обладают хорошим чутьем. И запах дыма, этот знак тревоги, опасности, беды, учуяли быстро. Поднялся невообразимый гвалт. Вороны взлетали, тут же садились обратно на ветки. От валежника загорелись деревья. Дождей не было давно, и, высохшие, они вспыхивали как свечки. Занявшись внизу, пламя по коре поднималось вверх. Кроны мгновенно вспыхивали. Гнезда превращались в факелы. Слабый ветер раздувал пожар. Искры летели на соседние деревья, и огонь вспыхивал сразу вверху и снизу, от валежника. Вниз, на землю, падали взрослые вороны с опаленными крыльями. Наконец, как по команде, уцелевшие птицы поднялись, описали на небольшой высоте круг над пылающим островом и полетели в сторону. Первуша, первое время прятавшийся в кустах, от жара и пламени сам вынужден был спасаться. Он выбрался к самой кромке воды. От деревьев до уреза воды свободное пространство в полсотни шагов. Здесь вполне можно безопасно стоять, наблюдая за концом вороньего царства. Огонь охватил уже весь остров. Полыхало все, даже трава. Первуша подумывал – не обратиться ли в птицу и убраться с острова. Жарковато здесь становится. И вдруг увидел идущего к нему по краю берега седого старика. Он был стар, волосы на голове и длинная борода были белы как снег, но походка легкая, не по возрасту. Зато одежды черные, свободные. Сразу вспомнились слова ворона, что вороний царь Калим может обращаться в человека и выглядит стариком. Первуша пробежал по тлеющей траве, схватил толстую горящую ветку, собираясь использовать вместо оружия. От жара уже трещали волосы на голове, он пробежал к воде, а старик уже подходит. Лицо суровое, голос с хрипотцой:
