– Пойдем дверь осмотрим, – предложил Первуша. – А еще дров наноси, печь придется всю ночь топить.
– Это зачем? Морозов уже нет!
– Потом узнаешь.
Дверь в избу крепкая, дебелая, из толстой сосны доски, но запор деревянный, хлипкий. И времени соорудить новый нет. Первуша попросил принести деревянный чурбачок.
– Подбери такой длины, чтобы в поперечину двери упереть.
Хозяин из сарайчика поленьев принес, у печи свалил. Потом кусок тонкого бревна. Вдвоем подперли дверь, уперев конец в земляной пол сеней.
– В печь по полену подбрасывай, чтобы огонь не гас, до утра дровишек хватит, – посоветовал Первуша.
Уселись на лавку. Время шло, ничего не происходило, оба придремывать начали, потом хозяин спохватился:
– Чего мы сидим? Ложись на лавку, я на печь.
Мышата подушку Первуше дал. Улеглись. За полночь со двора послышались шорохи. Первуша вполуха, вполглаза спал, сразу насторожился. Домашней живности у хозяина уже нет, бродить некому, если только собакам. Так и обычного собачьего перебреха он не слышал. Стоит в деревне одному псу гавкнуть, другие лай поднимают. Для села привычная картина. Забыл Первуша Мышату спросить: а была ли у него во дворе собака? Если была, куда делась?
Шорохи, едва слышные шаги не пропадали за окном. Первуша сел на лавке, обулся. В душу тревога закралась, какое-то едва ощутимое чувство опасности. В дверь поскреблись. Хозяин на печи подскочил сразу:
– Первуша, слышал ли?
– Слышал, не сплю.
Снаружи подергали за ручку, потом толкнули. Кто-то пытается войти. Первуша поднялся, подбросил в печь полено. Потом развязал узелок, по запаху нашел пучок сушеной полыни, что у травницы в Ельце брал. Одну веточку в печь бросил. Не любят нечисть и нежить ее запаха.
– Мышата, спускайся. Держи чеснок, съешь дольку.
И сам чеснок в рот отправил. Запах чеснока на нежить тоже отпугивающе действует.
Дверь толкнули сильнее, затем последовали несколько ударов, шумная возня. Дверь сотрясалась, но напор держала. Первуша к окну приник. Через скобленый пузырь не видно ничего, какие-то смутные тени. Хотя бы увидеть, понять – кто враг? Внезапно пузырь прорвался, просунулась рука – полусгнившая, кожа свисает, кости видны. Первуша едва успел отпрянуть, ударил посохом. Рука ниже локтя переломилась, но посох – не нож и не меч. Рука исчезла. В пробитый пузырь стала видна голова. Волосы клочьями, расползшаяся кожа, вытекшие глаза, редкие торчащие криво зубы. Жуть! Особенно ночью.
Зато ясно стало – живые мертвецы. Погост, как называли кладбище, есть за окраиной каждого села или деревни. Видимо, колдун поднял в полнолуние мертвецов, двинул на деревню. Сами по себе они редко поднимаются из могил, их чья-то злая воля заставляет. Издалека донесся крик.
