Не было никакой мавки, Коляда для образности говорил, для усиления эффекта. А раз и вовсе Первушу испугал. Морозы в тот день ослабели, а снег уже дня два как не падал. Первуша рядом с избой дрова рубил. Вдруг из-за угла скрип снега. Первуша обернулся – не из деревни ли болящий пришел? А оттуда выворачивает нечто непотребное, ужасное. В ветхих лохмотьях, изгнившая кожа костей на лице не скрывает и запах! Такой, что едва не вытошнило. Первуша застыл, а нежить на него молча надвигается. Первым желанием было – убегать. Так Коляда в избе, как бросить? Переборол себя Первуша, хоть и боязно было – страсть!
Топор-колун поднял, на нежить бросился. И вдруг голос Коляды:
– Замри!
Нежить крутанулась на месте, из вихря снежинок поднятых показался Коляда.
– Спужался?
– Есть немного.
– И чему я тебя учил? Все из головы выскочило! Сначала заговор читаешь, потом за топор хватаешься. Без заговора ты нежить рубить будешь, а куски срастаться сразу зачнут. Бесполезна борьба будет. А ежели нежить когтями кожу тебе порвет или хуже – в шею зубами вцепится? Знаешь, что будет?
– Сам в нежить обращусь!
– Пусть уроком тебе будет. Прости, что напугал немного.
Первуша же подступился к учителю:
– Как ты это делаешь?
– Ты про что?
– В нежить или другое что обращаешься?
– Понравилось?
– Не, дядько! Но пригодиться может.
– Это ты верно сказал. Вечером и займемся. Заговор на обращение, а потом другой, в свой облик вернуться. Когда твердо запомнишь оба, тогда на деле попробуем. Мне бы не хотелось, чтобы ты обратился в пень трухлявый али в лису ободранную, плешивую, да так и остался обращенным.
– А ты разве не сможешь помочь?
– Не смогу. Только ты сам.
Жутковато Первуше стало. И в самом деле. Забыл заговор и навеки какой-нибудь зверушкой остался, наживой охотников. А хуже того – нежитью. Фу! Даже желание как-то поугасло. Однако любопытство одолевало: как это – быть в чужом обличье?
До вечера все валилось из рук. Каша гречневая, которую с закрытыми глазами варить мог, пригорела. Лучины, что ножом строгал, слишком толстые вышли. В довершение едва ведро с водой, что в сенях стояло, не перевернул за малым. Коляда лишь посмеивался в усы.
Уже вечером, когда после ужина за столом сидели, Коляда начал рассказывать:
– Обратиться во что угодно можно, но только по размеру сопоставимое. В муравья или муху не получится. Знание это сокровенное мне перед смертью один колдун передал в придачу к одной книге. Но об этом как-нибудь после. Допускаю – не все он мне сказал, не успел просто. Основное изрек, продолжить хотел, да смертушка за ним пришла.
