Уже по дороге хватился – баклажка с водой осталась там, где отшвырнул ее, на месте встречи с мавкой. Но возвращаться под пристальными взглядами селян не хотелось. Невелика потеря. Так и пошел, опираясь на посох, в руке – узелок. Селяне так и стояли недвижимо, провожая его взглядами. То-то вечером в селе будет разговоров.
Хотелось есть, да и вздремнуть в безопасном месте. Ночью-то делом занимался, и поесть утром не удалось. Если без еды еще можно потерпеть, то почти бессонная ночь сказывалась – голова тяжелая, во рту сушит.
Справа лес густой пошел, грунтовая дорога вдоль опушки вьется. Слева – поля, разделенные на части, у каждой свой хозяин, вспаханы и засеяны, борозды видно. Из леса на дорогу девочка вышла. Первуша остановился. Две мавки за день – это уже перебор. Тем более баклажка с водой так на лугу и осталась. А девочка явно его поджидает. Неудобно от девчонки малой бежать, двинулся по дороге. Поближе подошел – не мавка это, обыкновенная селянка. Личико бледное, худовата, а одежонка – тряпье ветхое. Рубашонка застирана, а понева хоть и чистая, да прорехи на ней.
– Дяденька, – жалобным голосом попросила девочка. – Кусочка хлеба не найдется для сиротки?
Сердце у Первуши захолонуло. Сам сирота, Коляда спас. Знает, какая это горькая доля.
– Прости, сам бы поел, да нет ничего.
Девочка вздохнула, на пенек у дороги уселась.
– Обоз ждать буду.
– А подают ли?
– Когда как. Когда дадут хлебца, а иной раз попрошайкой обзовут да кнутом ударить норовят.
– А живешь где? Ужель в лесу?
– Избушка наша там. Батенька, пока жив был, бортничал. Мед продавал, тем и жили. Помер зимой от лихоманки.
– Да как же ты живешь одна? Родни нет?
– Может, и есть где, да не знаю.
– На подаяния долго не протянешь. Почитай – конец весны, тепло. А зимой как же?
– Я мед водой развожу, сыто делаю. Когда хлеб подают, да с сытом – вкусно получается.
Первуша вздохнул. Ребенок еще, а судьба горькая. Если повезет вырасти, не всякий замуж возьмет. Кому она нужна без приданого?
Удивительно, что в одиночку полгода продержалась. Могли проезжие лихие люди рабыней взять да басурманам продать. Те же новгородские купцы. Уж больно нахраписты, а коли видоков-свидетелей нет, так не хуже разбойников ограбить могут до нитки. А ведь говаривал Коляда – самая правильная власть в Великом Новгороде. Все народ на вече решает. Невиданное дело – женщины те же права имеют, как и мужчины. Могут свою лавку открыть или дело.
А на остальной Руси бабе любого возраста в одиночку не выжить. По Ярославовой «Правде» торговать не может товаром, сделки совершать, видоком или поручителем быть.
