В тот час, как в пурпур воды бегучие
глава Орфея, канув, окрасила,
певцу такое слово молвил
Гебр, над высокой волной воздвигшись:
«Вещун фракийский, лирник несчастливый!
Когда, искусством полон наследственным,
ты плектр водил – стихали вихри,
и боязливых оленей подле
гетульский с гривой мирной ложился лев,
и за твоею песнию вкрадчивой
дубы чредою шли, и Орка
сник пред тобою тризевный вратарь:
но в опьяненном сердце тийяды гнев
лишь распалялся, и непреклонный вопль
кифару заглушил. Последню
честь я тебе окажу, как должно:
уйму буруны, вольно ходящие,
тебя на берег тихий я вынесу;
тростник я преломлю, дававший
Фавнам прилежным порой утеху».
Д. Чего же ты хочешь от меня?
Ф. Брось, как ребенок, играть с орехом, не следуй ученым басням, и если хочешь что-то узнать о себе самой, оставь фигуры и расцветки тем, кто без них не может; говори о себе, как говорят философы, когда берут предмет себе по силам, – ты же не высшее благо, чтобы тебя нельзя было описать иначе как через уподобления.
Д. Хорошо; оставим это до следующего раза.
Досточтимому и боголюбезному господину Евсевию Иерониму, пресвитеру Вифлеемскому, Р., смиренный священник ***ский, – небесного наследия и венца славы
Мое недавнее письмо тебе о страданиях Святой земли и отправившихся ей на помощь, подобно незаконченному изваянию, свидетельствовало лишь о наличии резца и камня, не давая судить о намерениях художника: из того, как я взялся за дело, ты можешь заключить, что мною двигали скорее скорбь от свежих вестей и желание закрепить нечто важное в памяти, нежели твердый и продуманный замысел. Во многих дополнениях и подпорах нуждается эта постройка, чтобы не рухнуть плачевным образом, но всему прочему, мне кажется, следует предпослать краткое перечисление даней, возложенных на Иерусалим, а также важнейших перемен и поражений, им претерпенных.
При Ровоаме, царе иудейском, пришел Сесак, царь египетский, к Иерусалиму и взял сокровища дома Господня, и сокровища царские, и золотые щиты, которые сделал Соломон; Ровоам же вместо них сделал медные.
Иоас, царь иудейский, правивший сорок лет в Иерусалиме, собрал все, что пожертвовали храму отцы его и что жертвовал он сам, и все серебро, какое смог найти в сокровищницах храма Господня и дома царского, и послал Азаилу, царю сирийскому, дабы тот отступил от города.
Против Амасии, царя иудейского, вышел Иоас, царь израильский, поразил его и, придя к Иерусалиму, разрушил стены городские на четыреста локтей, и взял все золото и серебро и все сосуды, какие нашел в доме Господнем и в сокровищницах царя, и возвратился в Самарию.
