Конечно, природа исправно делала свое дело: своевременно опустились накануне сумерки, наступила ночь. За ней последовал неминуемый рассвет весеннего дня… Но до этого будто никому не было дела. Казалось, бой, дым, гарь кипели здесь вечно и навечно останутся.
Младший лейтенант Батов лежал в воронке внутри двора, недалеко от парапета ограды, где укрывались от огня пулеметчики его взвода. На невысоком каменном парапете совсем недавно стояла решетчатая металлическая ограда. В самом углу двора еще торчало одно звено. На всей остальной части решетка срезана. В некоторых местах она свалилась во двор, а кое-где упала на тротуар.
Почти в упор от дома с противоположной стороны улицы ухали немецкие пушки, но они били в глубину двора и между домами по нашим пушкам, не задевая пехоты. После взрыва тяжелого снаряда создавалось впечатление, что во дворе не осталось ни одной живой души. Но дым рассеивался, оседала пыль, и все продолжалось с таким же жестоким упорством, будто и не было взрыва.
Пулеметчикам Батова и автоматчикам соседней стрелковой роты не давали опомниться немецкие крупнокалиберные пулеметы, установленные в амбразурах дома на противоположной стороне улицы. Оттуда же временами прилетали и рвались с особым треском фаустпатроны.
Пулеметный взвод вел беспрерывный огонь по амбразурам противника, но красноязыкие чудовища гремели и гремели.
Батов повернулся в воронке, оглядел свою шинель. Теперь уже никто не мог бы сказать, что это — шинель новичка, прибывшего на фронт всего несколько дней назад: вся она была в пыли, в земле. Выправил полу шинели и… огонь, треск, гром. Фиолетовые и красные перья пламени, перемешанные с дымом и землей, колюче ощетинились острыми концами вверх, образуя страшный букет.
Сзади и несколько в стороне от того места, где лежал Батов, метрах в двадцати стояла трансформаторная будка, за ней работали минометчики…
Батов протер глаза. Почувствовал боль в колене. Рядом лежал обломок кирпича. Будка, словно расхохотавшись, ощерила каменную пасть огромной трещиной, сдвинув крышу набекрень. Миномет молчит. Его расчет полностью накрыло тяжелым снарядом. Дым от взрыва косматыми клочьями прятался за крышу дома.
В углу парапета, там, где над ним еще торчала железная решетка, сидел Кривко. Набивая пулеметную ленту, он видел, что в воронку к Батову летели кирпичи, и, согнувшись, побежал туда.
— Назад! На место! — крикнул Батов и замахал на него руками. Тот убедился, что командир жив, и вернулся.
