– Вот видите, – сказал он сидящему на диване в его каюте судовому агенту, определенно не внушающему доверия щуплому человечку средних лет с бегающим взглядом, – мой грузовой помощник тоже не знает итальянского языка. Как же я могу подписать коносамент? Принесите мне заверенный нотариусом английский перевод.
– Mamma Mia! – человечек в отчаянье всплеснул руками и ожесточенно зажестикулировал. – Где же я вам возьму перевод? Сегодня пятница. К нотариусу надо ехать в Палермо. Если мы не подпишем сегодня, ждать придется до понедельника. Это такой стандартный коносамент. А кто заплатит за простой судна? Давайте я сам переведу вам коносамент, каждое слово! Чего вам бояться?
– А вдруг я подписываю сам себе судебный приговор, – непреклонно ответил Штейн. Агент умчался звонить своему начальству, а капитан поднялся в радиорубку и связался с коммерческим отделом пароходства. Его действия одобрили и пообещали разобраться. Через час, однако, мы получили новое указание: не выпендриваться и подписать коносамент, как есть.
Впрочем, все это было уже позади. Или почти позади. Ковш портового крана подхватывал порошок, предназначенье которого так и осталось для нас тайной за семью печатями, засыпал его в грузовики, и они быстро укатывали в место дальнейшего назначения. Не забывая, правда, тщательно взвесить погруженное. Палуба выглядела покрытой снегом. Порошок скапливался и на причале, но ненадолго. Каждые два часа докеры устраивали кофе-тайм, на причале появлялся трактор с грейдером и спихивал просыпанное в воду. К счастью, по ночам, как и в других европейских портах, выгрузка не велась. Работы оставалось в лучшем случае на одну рабочую смену. И у меня еще была возможность поспать часиков пять.
– Наверное, вы правы, – на всякий случай согласился я, надеясь, что уж теперь-то капитан успокоится и уйдет.
– Ага! – Штейн торжествующе ткнул пальцем куда-то вверх и чуть вбок от своего уха и удобней привалился плечом к шкафу. – Значит, в чем-то мы с вами все-таки можем найти общий язык! А то обычно вы все мои слова подвергаете сомнению. Да-да, я же вижу, даже если вы ничего при этом не говорите!
Я вздохнул и, чтобы успокоиться, незаметно провел рукой по карману, чтобы еще раз ощутить маленькую твердую выпуклость кольца с бриллиантом в полтора карата.
2
К четырем часам ночи капитан, наконец, ушел, и я рухнул в койку. Утром Штейн на завтраке не появился. Я побрился, сдал вахту, принял душ и приготовился к выходу в город. Компанию мне, по замыслу помощника капитана по политической части, должны были составить электромеханик Голубков и моторист Венькин, что меня вполне устраивало. Выгрузка шла полным ходом. Мы спустились с трапа, и Венькин предложил нашей компании сфотографироваться. Стоял июнь, одеты мы были в джинсы и рубашки с коротким рукавом.
