– Почему тебя это интересует? – удивилась моя мама, видимо, абсолютно далекая от того, где обитает прекрасное.
– Потому, – объяснила я и сообщила о результатах своего визита в «Детский мир».
– Какой цинизм! – возмутилась мама и пообещала сопровождать меня на вещевой рынок, хотя «это противоречит ее моральным принципам». А я, как человек воспитанный, не решилась сказать ей о том, что посылать меня в «Детский мир» за гэдээровскими колготками было не менее аморально. Примерно так же, как в январе – в лес за земляникой. Еще мне очень хотелось припомнить ей засохший красный лак, пустую упаковку из-под чулок, но пришлось сдержаться, потому что без мамы на дамбу ход мне был заказан. Не отца же просить!
К воскресенью напряжение достигло своего пика, причем родительское в том числе. Мама во всеуслышание провозгласила, что дамба, она же «толкучка», не лучшее место для ребенка и вообще гнаться за материальными ценностями не в ее характере. А папа назвал ее гордячкой и, усадив меня рядом с собой на диван, ехидно поинтересовался, где одеваются ее подруги.
– У портних! – заверила его мама. – Так сказать – из первых рук. Все чистенькое, неношеное.
– А на рынке, по-твоему, все б/у?
– Может быть, и не все. Но то, что втридорога, – это точно!
«Не дороже трех рублей», – подумала я, остерегаясь произносить вслух то, что может быть использовано против меня.
Наконец мама не выдержала и взмолилась, виновато посмотрев в нашу с папой сторону:
– Давай, ты сам с ней сходишь?
– Пойдешь? – не очень уверенно поинтересовался он.
– Пойду, – согласилась я, потому что рассчитывать больше было не на кого.
Дамба мне очень понравилась: людей там было как на первомайской демонстрации. Часть из них стояла возле дощатого забора, на котором был развешан товар. Часть ходила с пакетами в руках и внимательно вглядывалась в лица покупателей прежде, чем предложить что-либо. А между ними бродили такие же, как мы с папой, и глазели по сторонам в поисках нужной вещи.
– Чувак, тебе джинсы не нужны? – к папе подлетел какой-то дядька и распахнул перед ним спортивную сумку, на дне которой лежало несколько ярких пакетов. – Фирменные. Монтана. Договоримся.
– Танька, хочешь, джинсы купим? – поинтересовался папа и заговорщицки сжал мне руку.
– Нет, – твердо ответила я, сохраняя верность мечте.
– Ты че, дура? – по-доброму изумился дядька: – Бери, пока отец добрый.
– Не хочет, – вступился за меня папа и ободряюще похлопал по плечу.
– А че хочет? – дядька с остервенением рванул замок на сумке, и молнию заело. – Моя вот мне не говорит: «Не хочу», все больше – «Давай, давай, давай». А где я возьму на все эти ее «давай»?
