В лунном свете церковь выглядела жутко. В нее свозили трупы. Когда места внутри стало не хватать, мертвых принялись сваливать снаружи.
На небольшом кладбище за церковью хоронили только попов. Путаные тропинки, торчащие обломки вместо крестов, поваленные надгробные плиты – свидетельства безличия мертвых.
Отыскали могилу попадьи. Отец и Ефимыч стали копать. Огородников без чувств лежал на земле. Я молил силу, которая спасла меня от трех изголодавшихся мужиков, помочь нам.
Огородников помер прямо там, на раскопанной могиле поповской жены. Ефимыч и отец не заметили его смерти – они были заняты спасением собственных жизней. В тот час каждый думал лишь об одном – как утолить свой чудовищный неотступный голод. Если бы они не нашли поповской жены, то, думаю, могли бы съесть и меня.
Я боялся подходить к разрытой могиле, стоял поодаль. Отец и Ефимыч спрыгнули в яму, вытащили темный гроб. Сбили крышку. Любопытство все же подтолкнуло меня вперед. Я подошел ближе и рассмотрел кости в кашице гноя и слизи. Отец вдруг произнес:
– Ефимыч, а ведь нет никакой жизни после смерти. Околел, разложился, и все! Конец!
Они принялись копошиться в трупе. В первый раз за это страшно долгое время на их лицах мелькнула надежда. Отец оторвал от трупа палец с кольцом, ударом лопаты отрубил часть руки с браслетом и взял с разложившейся груди крест.
Сложили добычу в мешок. Потом скинули гроб обратно в могилу, подумали и сбросили туда же труп Огородникова. Закидали землей.
Мы шли с церковного кладбища, неся в мешке золото, но для нас это был всего лишь бесполезный металл. Золото необходимо было обменять на еду.
Дождавшись раннего утра, мы двинулись в город. Шли по пыльной степи, периодически натыкаясь на трупы, гниющие в зарослях чертополоха. Не знаю, почему их не убрали в общую яму. Наверное, пожарная команда действовала лишь в пределах села. Ни малейшего дуновения ветерка, ни единого живого звука – все голодало, все медленно умирало.
Мы пришли в город в середине дня. Здесь тоже ходили опухшие голодные люди, но трупов не было. Принялись искать, где выменять золото на еду. Спросить было нельзя – сразу бы убили.
Наконец нашли райсовет. У входа с винтовками наперевес скалились два охранника. Помню, как один из них, заросший рыжеватой щетиной, с бельмом на глазу, увидел нас и дико захохотал, но отец и Ефимыч не обратили на это внимания. Оставив меня на улице, втолковав что-то охране, они зашли внутрь райсовета.
