На самом низу — люди: смерды, ремесленники, землепашцы, — труженики, одним словом. Они как нижняя каменная кладка, на которой держатся стены дома, и потолок, и крыша — и всё это давит и давит на кладку своей тяжестью.
А над всем этим, в недосягаемой высоте, — сам князь Русский, Хакан-Рус, которого зовут архонтом, носящий на груди золотую цепь[76].
Сейчас на Руси, подливая в наши чаши густого вина, говорил Мировлад, два архонта — родные братья Аскольд и Дир, потомки основателей Киева Кия, Щека и Хорива и их сестры Лыбеди. Аскольд — муж зело красен, высок, белокур, разумен и степенен; Дир же — горяч, велеречив, храбр до безумия, волосами темнее брата, многое перенял от бабки своей — печенежки. Старший, Аскольд, любит молодшего, прощает ему многое, но никогда не подаёт виду, что, если он годами старше, значит, должен быть первым в делах государственных, — здесь они на равных, но челядь знает: житейская мудрость на стороне Аскольда.
Когда два брата только-только заступили на великое княжение, напали на Киев хазары и сказали: «Платите нам дань». На Высоком Совете юный Аскольд предложил бои лам дать по мечу. Отнесли их хазарам, а те — своему кагану: «Вот, повелитель!» Спросил грозно каган: «Откуда?» Они ответили: «Из лесу, что на горах над рекою Днепром». Позвал каган своего советника: «Почему такая странная дань?» Советник сказал: «Недобрая дань эта, повелитель. Твои воины доискались её оружием, острым только с одной стороны, то есть саблями, а у этих оружие обоюдоострое: станут они когда-нибудь собирать и с нас дань, и с иных земель».
Собирают дань теперь киевские князья и с древлян, и с дреговичей, что сидят между Припятью и Двиною, и с полочан с берегов реки Полоты, что впадает в Двину, да и хазары, не как раньше, остерегаются теперь ходить на полян…
— Так вас полянами зовут? — спросил Мировлада Константин.
— Да, отец, — с гордостью ответствовал купец. — Племена, что сидят по высокому правому берегу Днепра, и называются полянами, и город наш — Киев — тоже на правом, высоком берегу, на трёх горах, на тех, где поселились его первостроители: Кий на горе Боричёвой, Щек — на Щековице, Хорив — на Хоривице. Около Киева лес и бор велик, и очень хорошо ловится зверь.
— Повтори-ка ещё, Мировлад, имена трёх киевских князей, — просит Константин, и я вижу, как дрогнули у него руки, лежащие на коленях.
— Кий, Щек и Хорив, — повторил русич.
— А ты знаешь, Леонтий, — обратился ко мне философ, — что имя Кий встречал я в исторических трудах то ли Прокопия Кесарийского, то ли Агафия Миринейского, а может быть, и Феофилакта Симокатты, — не помню. Но кто-то из них писал, что этот киевский князь приезжал в Константинополь и встречался с императором Анастасием, или Юстинианом. И будто бы даже склоняли Кия к принятию христианства. Но старший из трёх братьев нашу веру не принял… А жаль.
