— Я не сержусь и понимаю твое состояние, — продолжил Мартин, тщательно подбирая слова, — но больше так не делай. И дело даже не в стоимости вещей, которые ты испортила. Леди не должна так себя вести. Ты можешь высказывать претензии наедине, но спокойно и достойно. Два взрослых человека всегда смогут договориться, верно?
— Да, — согласилась Эмилия, поежившись от холода. Шаль она потеряла во время истерики, а в комнате было прохладно. — Сестра… она волнуется, я не вернулась домой.
— Даниэль предупредил ее, — Мартин отошел и поднял шаль. — Она не волнуется, и тебе не стоит.
— Даниэль?..
— Это мой брат, позже я вас познакомлю. — Он накинул шаль на плечи Эмилии и снова сел рядом.
— Объясни мне, пожалуйста, почему все началось так быстро?
— На то были причины, но… — Мартин замолчал и тяжело вздохнул.
— Но? — осторожно переспросила Эмилия.
— Послушай… — Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — Я обещаю, что расскажу тебе все, но только не сейчас. И, пожалуйста, не спрашивай снова почему. Успокойся, осмотрись. Ты уже здесь, и этот факт не изменить. Даю слово, я отвечу на твои вопросы.
— Когда? — Эмилия мягко отстранилась.
— Сейчас мы все же позавтракаем, потом я покажу тебе дом, познакомлю со всеми, кого ты должна знать. Потом мне придется покинуть поместье. Постараюсь вернуться завтра, в крайнем случае — послезавтра. И мы поговорим, обещаю.
Из-под полуопущенных ресниц Эмилия внимательно наблюдала за Мартином. Он уже успокоился и больше не пугал ее грозным видом. Кажется, не сердится за учиненный разгром и не обманывает. Да и какой в этом смысл? Она тут в полной его власти, захотел бы — и ударил, и избил, и в подвале сыром запер. Ох, как хочется ему верить. А еще — прижаться губами к его губам, снова ощутить на своем теле его ласковые руки.
Эмилия внезапно поняла, что ее тело отзывается желанием на прикосновения Мартина. Она облизнула пересохшие губы и плотнее закуталась в шаль.
— Хорошо, — произнесла она вслух. — Я буду ждать твоего возвращения.
Провожая Эмилию до столовой, Мартин уже не злился. Уделил бы девушке больше внимания, и не было бы этой позорной сцены в гостиной. И не дрожали бы сейчас ее пальчики, которые он осторожно сжимал в своей ладони. Молодец, держится хорошо, даже улыбается — слегка, уголками губ. Вот только чувствует он, улыбка искусственная, а внутри у Эмилии все напряжено.
Разбитых вещей не жаль. Вазочка эта дурацкая, матушкина, давно глаза мозолила, и картина, сестрина мазня, не велика ценность. И хорошо, что матушка с девочками в столице, в городском доме. На свадьбу, конечно, прибудут, как же без этого. Но к тому времени Эмилия уже привыкнет и научится правильно себя вести. Она и сейчас старается, надо отдать ей должное.
