– О, Мерч его и нашел, – ответил Стэндиш, прекращая попытки совместить свою ногу с отпечатком. – Именно так. Они с Хэнком Морганом взяли гипс и сделали слепок. Я знал, что они нашли след, но до полудня так и не собрался посмотреть.
– О! – сказал епископ, остановившись и потеребив нос. – Ясно. Так это работа юного Моргана. Прискорбно, весьма прискорбно.
Морли уставился на него.
– Вы правы, еще как прискорбно! – согласился он со внезапной нервозностью в голосе. – Глядите. Подходит. Здесь лишь я ношу ботинки такого размера. Да я даже могу вам сказать, что это за ботинки… Клянусь, вчера я здесь не ходил, но, как вы сами видите, отпечаток относительно свежий. Представляю себе, что Мерч думает…
Тихий голос доктора Фелла заставил Стэндиша замолчать. Доктор неуклюжей походкой приблизился и посмотрел на след, близоруко щурясь.
– А откуда вы знаете, что это за ботинки? – спросил он.
– Отметины на каблуке. Я помню, что выбросил эту пару ботинок. Чтобы понять, о чем я, – Стэндиш сдвинул шляпу на затылок, – вам нужно знать мою мать. Она очень хорошая, но легко поддается чужому влиянию. Как только она узнаёт по радио рецепт нового блюда, мы едим его, пока из ушей не полезет. Если она узнаёт о новом лекарстве от какого-нибудь недуга, она тут же решает, что мы все больны и принимается нас им пичкать. И вот, – смиренно вздохнул Морли, – недавно она прочла в журнале статью «Восстаньте против тирании сапожников». В ней говорилось, что можно значительно сэкономить, если покупать резиновые каблуки и прибивать их самостоятельно, когда истреплются старые. Это ее так впечатлило, что она послала в город за резиновыми каблуками, за тысячами резиновых каблуков – бог знает, как их было много. Никогда в жизни я не видел столько каблуков. Они заполонили дом. Все на них постоянно натыкались. Нельзя было открыть шкафчик в ванной, чтобы на тебя не обрушился ливень из резиновых каблуков. Но хуже всего было то, что прибивать их мы должны были самостоятельно – дьявольский план, чтобы научить британцев полезному ремеслу. В результате…
– Прошу вас, Морли, ближе к сути, – сказал епископ. – Я собирался объяснить…
– В результате, – с обидой в голосе продолжил Морли, – либо гвоздь протыкал подошву насквозь и ходить становилось невозможно, либо же каблук мы прибивали так плохо, что он отваливался при первом же шаге. Никогда раньше не слышал, чтобы мой отец так бранился. В итоге мы взбунтовались. Я велел Кеннингсу взять ту единственную пару обуви, которую я испортил, и выбросить ее… И вот он, – Стэндиш указал на отпечаток, – я узна́ю его где угодно. Все равно каблук был слишком большим для ботинка. Уверен, что кто-то их теперь носит. Но почему?
