— Помню.
— Мы там были вместе. Не волнуйтесь, все будет в порядке.
Офицер распрямился и уже громко, совсем другим голосом скомандовал, чтобы с меня не спускали глаз, но чтобы ни один волос с моей головы не упал.
Разрешили опустить руки и через какое-то время посадили в подъехавший «рафик». Вскоре ко мне присоединили избитого рязанского народного депутата В.Н. Любимова, соратника по фракции «Россия».
На улице продолжали кипеть страсти. Стрельба, в средине дня практически прекратившаяся, с вечера вспыхнула с особым ожесточением.
Глубокой ночью нас с В. Любимовым доставили в следственный изолятор на Петровку 38 и развели по разным камерам.
Меня поместили в камеру № 20. С сокамерниками повезло — ими оказались депутаты Моссовета, члены комиссии по законности во главе с ее председателем А.А. Цоповым. Сокамерниками Любимова стали заместитель председателя Моссовета полковник милиции Ю.П. Седых-Бондаренко и бывший начальник УВД Москвы генерал В.С. Комиссаров.
Зайдя в камеру и уточнив, где свободные нары, я лег и впервые за прошедшие дни крепко заснул.
Жизнь в камере — это отдельная история.
Освободили нас вечером 5 октября, вызвав по одному из камеры. Меня вызвали последним.
Это ни с чем нельзя сравнить — ощущение остановившегося времени, когда сокамерников по одному куда-то уводят, и ты оказываешься в одиночке. Горит круглосуточно лампа дежурного освещения. Гробовая тишина, изредка нарушаемая отдаленными звуками в коридоре. Поскольку солнечного света в камере нет, часов тоже, то время суток неизвестно (ориентируешься только по подаче пищи).
Сколько ты пробудешь в таком состоянии — не известно. Может быть минуты, а может быть, всю оставшуюся жизнь. Тем более, что куда увели твоих товарищей — неведомо.
Когда подошел мой черед, привели в кабинет, где находились два незнакомых человека в штатском. Представились: один — представитель прокуратуры города, второй — УВД. Попросили написать объяснение, как я, председатель Комитета Верховного Совета по судебной реформе и работе правоохранительных органов, попал в камеру, поскольку никаких документов, объясняющих мое, как и моих сокамерников, здесь нахождение, не имеется. Написал, после чего, принеся извинения за мое незаконное задержание, мне сообщили, что я свободен.
Я посмотрел на них как на чумных:
— Вы, коллеги, о чем? Вы что, не понимаете, что происходит государственный переворот, а я противник того, кто его осуществляет?
— Сергей Николаевич, законных оснований для вашего здесь нахождения нет.
