Дома вспомнил, что неплохо бы заняться старинным манускриптом. Все-таки вызванное мною привидение – даже затрудняюсь дать ему название – почти Старик Хоттабыч, только кувшина не хватает.
Я вообще-то планировал весной или летом, по теплу, продолжить раскопки колодца и катакомб. Не все камеры и переходы подземелья я осмотрел досконально, да и предчувствие было, что мы открыли не все тайны старой карты и подземной части бывшей усадьбы князя Лосевского. Но сейчас зима, какие по морозу и снегу раскопки?
Я заперся в кабинете. Взял в руку древний манускрипт, стал читать вслух непонятный текст. И вновь, как и в первый раз, задрожал воздух, появился сгусток – тумана или марева, в нем смутно виделось лицо. Когда лик его стал ясным, джинн или привидение зевнуло и ленивым голосом спросило:
– Опять ты, самозванец?
– Это почему же?
– Боярское звание тебе не по наследству перешло, стало быть – самозванец. Чего вызывал?
– Как тебя звать-величать?
– Тебе без надобности. Это все?
– Нет! Ты только о прошлом ведаешь или будущее тоже видеть можешь?
– Что тебя интересует?
– Мое будущее.
– Оно темно, я не вижу тебя здесь.
– Я перед тобой, как же не видишь?
– Я бесплотный дух, а ты человек не этого времени и умрешь тоже не здесь. На этой земле, но не сейчас.
– Поясни подробнее.
Однако привидение разговаривать больше не захотело – облачко тумана быстро поблекло и исчезло, а с ним и мой бестелесный собеседник.
«Э, нет, так не пойдет», – рассердился я.
Я снова прочитал заклинание.
Облачко и лицо появились вновь.
– Экий ты настырный да надоедливый!
– Зато ты невежлив – исчезаешь, не договорив. Ты подчиняешься заклинанию на манускрипте?
– Конечно, разве ты не понял?
– Если будешь дерзить и исчезать самовольно, сожгу манускрипт, понял?
Привидение явно задумалось.
– Нет, не торопись сжигать. Этот манускрипт в единственном экземпляре. Сожжешь его, и я навечно останусь в безвестности. Не подпитываясь от плотского мира, с годами и столетиями я зачахну.
– Ишь, как разговорился, когда о себе любимом речь зашла. Теперь обо мне поговорим, тебе все равно делать нечего, если ты дух. Ты ведь и уставать не должен.
– Я не знаю усталости, мне неведомы радости и огорчения.
– Значит – зря существуешь.
– Тебе не понять. Спрашивай – что хотел?
– В подземелье еще есть камеры?
– Есть, и не одна, есть даже в одной из них злато-серебро, которое вы, люди, так любите, что из-за него готовы убивать близких.
– А еще что?
Привидение скорчило гримасу.
