Огневой бой. Воевода из будущего | страница 39



Я обнял и расцеловал жену, Васятку.

– Вот я и дома. Простите великодушно, подарков не привез – не до того было.

Вошел Федор.

– Боярин, тут шуба в санях. Нести?

Ох ты, господи, про подарок Кучецкого я и забыл!

– Неси, конечно, это награда моя за труды.

Федор занес шубу, Ленка взвизгнула.

– Надень-ка, хозяин, шубу, покажись.

Я надел шубу. Тяжела, московского покроя – до пят, рукава тоже почти до пола, в средине – прорези, чтобы руки выпрастывать. В такой шубе можно только стоять или сидеть – даже по ступеням подниматься неудобно. Про езду на коне и прочем, требующем хоть какого-то движения конечностями, и речи быть не может.

В таком подарке принято в Думе боярской сидеть и потеть или суд править.

– Повесь-ка ее, Лена, в шкаф, пусть висит – к обычной жизни она негожа.

Лена вздохнула, огладила мягкий мех ладонями и унесла шубу. Вот так-то лучше.

Ближе к вечеру заявился посыльный от воеводы.

Ехал я к нему злой. Да сколько можно меня дергать? Я еще и в вотчине своей не побывал, а гонец тут как тут. Однако взял себя в руки: войдя к воеводе, поклонился, пожелал доброго здоровья, поинтересовался – как жена, как дети.

Плещеев ответил обстоятельно. Затем огладил усы и бороду, уселся в кресло.

– Уж не знаю, чем ты государю так угодил, знать, не зря в первопрестольную ездил, только что гонец указ государев привез. Читай!

Я взял в руки затейливо украшенную бумагу, вчитался: «Освободить от сборов, налогов и тягот на год, исчисляя с февраля первого числа вотчину и хозяйство боярина Михайлова». Писано было витиевато, но смысл такой.

– Везет же людям! – завистливо вздохнул Плещеев.

– А чего вместо меня в Москву не поехал? Сыскал бы преступника, как я, и тебя освободили бы от налогов.

– Вишь, не пригласили. Обскакал ты старого воеводу. Так, глядишь, вскоре и мое место займешь.

– Я и своим местом доволен – на твое не претендую. Хотел бы чинов – в Москве бы остался, предлагали.

– Неуж отказался? Ну ты и дурень – прости уж за прямоту, – изумился боярин.

Я свернул государев указ, сунул за пазуху.

– Погоди, не торопись. Гонец еще пакет привез – лично тебе в руки.

Воевода протянул бумагу, свернутую квадратом и запечатанную сургучной печатью. Таких я еще не видел.

Я осмотрел сургуч, орла на нем, сломал печать и развернул бумагу. «Братчина о тебе помнит. Прости, что отправил поспешно – срочные дела. Федор».

Коротко и ясно. А я-то укорял себя всю дорогу, что уехал не попрощавшись. Не у каждого чина хватит благородства даже на такую короткую писульку.