В том, что он захвачен и жив, я не сомневался. Если бы убили, он так и лежал бы на дороге, но тела не было. А татарским дозорным – какой резон тащить с собой убитого? Явно делали засаду с целью взять «языка», да живым. Напрашивался же Федька-заноза в сопровождение. «Экий я самонадеянный дурак, что поехал в ставку без ратников». Да и князь Одоевский предупреждал о бдительности», – запоздало корил я себя. Одно немного успокаивало – предсказание Книги судеб, по которому не суждено Василию пока умереть. Однако утешение слабое. Надо вызволять сына! Мысли лихорадочно скакали: «Что делать? Сколько похитителей? Как отбить парня?» Я нахлестывал коня.
Открылся прямой участок дороги. Далеко впереди видны растворяющиеся в пыли силуэты всадников. Похоже, их не больше трех. На вылазки больше трех-пяти они и не ходят: попробуй-ка проникнуть в тыл десятком конных, да так, чтобы не заметил никто, не всполошился. Не в бой ведь идут.
От бешеной скачки мой конь начал хрипеть. «Потерпи еще немного! – умолял я коня. – Вот нагоним супостатов – дам отдохнуть вволю!» Куда же они скачут? Или недалеко их основной отряд стоит? Тогда я пропал. Но и бросать преследование никак не возможно – сын у них. С добычей крымчаки церемониться не будут – оглушили или арканом с лошади сорвали, а дальше – кляп в рог, руки связать, перекинуть на спину лошади – минутное дело.
Впереди должны быть дозорные из вологодского ополчения. Я их видел, когда к главному воеводе ехал. До них версты три-четыре.
Меж тем расстояние до крымчаков медленно сокращалось. Оно и не удивительно, их лошаденки помельче моей.
Татары заметили погоню.
От них отделился всадник и повернул мне навстречу. Думают задержать, а сами тем временем свернут куда-нибудь, ищи тогда ветра в поле!
Не выйдет! Я вытащил из-за пояса второй пистолет, взвел курок. Татарин уже близко, наклонился к шее коня, руку с саблей вниз опустил. Не визжит, по татарскому обыкновению, пытаясь запугать противника еще до боя.
Мы стремительно сближались. Осталось пятнадцать метров, десять… Татарин привстал на стременах, готовясь нанести удар.
Я вскинул пистолет и выстрелил с пяти метров ему прямо в лицо. Даже оборачиваться не стал вослед пронесшейся мимо лошади со всадником. После заряда картечи в лицо – почти в упор – не выживает никто.
Я хлестанул коня плеткой, хотя он и так старался – несся, едва касаясь копытами земли.
Все ближе и ближе татары. Увидели, на небольшой развилке дороги неожиданно разделились. Я свернул за тем, у кого поперек седла виднелась ноша. Татарин выскочил к реке, остановился, сбросил тело сына на землю и соскочил с коня сам. Когда я подскакал, он держал нож у груди Василия.
