– Я не для себя, – делал попытку оправдаться Афанасий. – Жена заболела, я лекарство искал, а оно дорогое.
– А оно не помогло. Знаю, знаю, – участливо закивал комбинатовский. – Но это твои проблемы.
– Дайте ещё немного времени. Я найду деньги, – взмолился должник.
Дюжий хмыкнул.
– Врёшь. Нет у тебя ничего, всё, что было, продал. А заработать – в жизни не заработаешь. Ладно, есть способ разрулить ситуацию.
– Какой? – с тайной надеждой спросил Афанасий.
Комбинатовский задумчиво потёр подбородок, а потом опустил руку на плечо девочки. Та страшно испугалась, превратившись в маленького беззащитного воробушка.
– Девку твою заберу.
– Но она же совсем ребёнок! – вскричал Афанасий.
– И что с того? Думаешь, не найдутся покупатели? – прошипел дюжий. – Ошибаешься. Только свистнем – толпа прибежит. Любителей такого товара – пруд пруди. В очередь встанут.
– Она моя дочь, – упрямо произнёс должник.
– Уже не твоя.
Несчастный отец попытался вскочить на ноги, но один из комбинатовских обрушил на него мощь своего кулака, и Афанасий упал под стол, потеряв сознание. Дюжий подхватил девочку на руки. Та взвизгнула и укусила его за палец.
– Вот зверёныш! – разозлился комбинатовский.
Он замахнулся на ребёнка:
– Заткнись, а не то выдеру тебя как сидорову козу.
Странно, что всё это происходило при полном безучастии остальных людей. Молчал кабатчик, посетители дружно прятали глаза, даже Степаныч отвёл взгляд в сторону. Неужели настолько боялись комбинатовских, что готовы терпеть эту страшную сцену?
Я рывком встал на ноги, подошёл к трём наглецам. Те будто не видели меня, заговорили о чём-то своём.
– Отпустите девочку, – потребовал я.
Наконец-то меня заметили. Дюжий обернулся, с кривой ухмылкой оглядел с головы до ног и пришёл к выводу, что мой статус – абсолютная никчёмность.
– Ты кто такой? Что за хрен с горы?
– Я тот, кто свернёт вам бошки, если не отпустите ребёнка!
Дюжий ударил не задумываясь, чувствуя себя хозяином горы. Что ж, я сразу вернул этого негодяя на грешную землю. Простой примитивный блок отсушил ему руку. Комбинатовский раскрылся, грех не воспользоваться этой оплошностью. Кулак промял его грудь как фанерный лист, сокрушая рёбра, ломая кости. Дюжий остался на ногах, но теперь в его глазах уже не было прежнего самодовольного выражения. Только страх умирающего человека.
Он что-то булькнул, из открытого рта вытекла струйка крови. Дюжий был обречён и знал об этом. Я подхватил девочку, прежде чем он упал. Поставил на пол и велел малютке бежать.
