Последний караван | страница 7
— Где полушубки? — не выдержал Хаитов. — Еще весной договаривались…
Мирзобадалов быстро взглянул на него, и Хаитов осекся. Пока старший молчит, младшему говорить не положено. Хаитов опять взял радиограмму, словно за те минуты, пока она лежала на кошме, в ней что-то могло измениться.
— Надо идти, — негромко сказал караванбаши. — Скоро снег. Люди на леднике ждут. Пойдем завтра.
Он также гладил кота и тоже смотрел не на нас, а на язычок пламени в керосиновой лампе.
— Почему ни слова о теплых вещах? — спросил Хаитов. — Ведь обещали…
— Душанбе, Душанбе… Ой, далеко. Разве оттуда видно, у кого есть в Алтын-Мазаре полушубок, у кого нет, — сказал Азимджан, почему-то виновато улыбаясь.
— Верно говорят: в доме барабана не слышно голоса соловья, — машет рукой Хаитов.
— Надо идти. Скоро снег, — повторяет Мирзобадалов. — Галя, дай радиограмму Мачигину: «Караван готов. Выходим завтра».
Пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку, шагаем через порог. Над Музджилгой стоит первая вечерняя звезда. Она не мерцает: горит ровно, ярко.
— Надо же, — удивилась Галя. — Через неделю и правда ожидается снег. Я сейчас только долгосрочный прогноз по району приняла. Как Маркамыл-ага угадал за неделю, а? Просто фантастика какая-то.
3. О чем думает караванбаши
— Небось страшные вещи описывать будешь? — спросил Хаитов, когда мы прощались.
Он смотрел на меня понимающе, и плоское широкое его лицо осветилось насреддиновской улыбкой. И когда я вернулся и сел за машинку, Хаитов нет-нет да и появлялся передо мной, со своей хитрой ухмылкой, со своими редкими усиками, как бы проверяя: так ли все было, как я описываю. Оглядываясь на «тень» Хаитова, постараюсь возможно точнее изобразить действительный ход событий.
Прежде всего надо сказать, что романтического в караванщиках и караване было немного. Пожалуй, что и вовсе не было. Во всяком случае, в том значении этого слова, которое пережевывается в туристских самодеятельных песнях, сочиненных большей частью в городских квартирах.
Много было совсем другого, о чем в песнях не поется: ледяного ветра и холодных ночевок, когда зуб на зуб не попадает; слепящего солнца, от которого болят глаза, а кожа трескается и трещины эти долго не заживают; десятки тонн груза, каждый килограмм которого несколько раз проходит через руки; и, наконец, то постоянное напряжение, знакомое альпинистам, морякам, испытателям, космонавтам — вообще, всем тем, кто ежедневно, ежечасно ждет любых неожиданностей. Это нервное напряжение выматывает человека.