Хабибуллин навис над ним, как клинок.
— Смирнов там был, — процедил он.
— Да! — воскликнул Васюков, лихорадочно оживляясь. — Водопровод еще… Свился пружиной и… Что же дальше?.. Ага! — воскликнул он торжествующе. — Я в лодке оказался. Лавина пошла вниз, а меня уж течением отбросило. Я за мотор и — обороты!
— Где Смирнов? — зло спросил Хабибуллин.
— Так и спасся.
— Шайтан! — закричал Хабибуллин, бледнея. — Ты спасся, а где Смирнов?
— Смирнов?.. — механически повторил Васюков.
Хабибуллин бешено сверкнул очками.
— Я тебя спрашиваю, что с Вовкой? Ты был старший… Товарища бросил?
Васюков посмотрел на него.
Кабалкин стоял в отдалении, каменный, решительный.
— Поехали! — приказал Хабибуллин.
Расхватав фонари, все четверо бросились к лодке. Мотор все бился, буравя воду.
— Куда?! — крикнул Хабибуллин Сане.
И у Сани невольно вырвалось:
— Боюсь я один, боюсь!
— Ладно. В лодку!
Толкая друг друга, залезли в лодку. Кабалкин рывком оттолкнул ее, прыгнул на нос, и Саня от толчка упал. Его сотрясал озноб. Он сжался в комок и вцепился в лавку.
Катер било течением. Черная тьма была вокруг. И непонятно было, куда же они плывут. Присмотревшись. Саня увидел над головой звездную реку. Хребты были ее берегами.
Что-то заскрежетало о лодку, развернуло ее, звездный поток качнулся и пошел в сторону. Белая рука протянулась черед борт, больно задела Саню, рванула с Васюкова куртку. Это была коряга. Скалолаз молча ее оттолкнул.
А Васюков от толчка словно проснулся.
— Вовка, друг! — завопил он, громоздко поднимаясь в лодке и накреняя ее.
Кабалкин и мастер зорко следили за ним.
Покачавшись, Васюков крикнул: «А-а-а!» и бросился в черную воду. В то же мгновение Хабибуллин и скалолаз в четыре руки подхватили его, и Васюков тушей навис над бортом. Лодка ходила по кругу и черпала воду.
Васюкова толкнули на дно лодки, рядом с Саней.
— Сиди, дурак! — крикнул Хабибуллин.
— Нельзя мне жить, — пробормотал Васюков и заплакал.
И вдруг до сознания Сани дошло: Вовка!..
Вовка!.. Что же теперь делать? Саня с ужасом подумал о встрече с отцом и вспомнил, как, бывало, хлопала входная дверь и гремел по коридору его зычный веселый голос: «К торжественному маршу!.. Повзводно!..» И даже стекла радостно звякали. А они с Вовкой вылетали с воплем из комнаты…
После смерти мамы отец сгорбился, как бы обвис. Движения у него стали мелкие, суетливые, неуверенные. Посуетившись, он садился в кресло и забывал о том, что на кухне кипит вода, а на стульях лежит белье. Все начатое им бесшумно и ловко доделывала соседка Ирина Викторовна.
