Я собиралась все отрицать, но брат оказался быстрее.
— Когда я вижу тебя, — Виола ткнула пальцем в меня, — и тебя, — она показала на Тревиса, — вдвоем на кухне, мне сразу понятно, что это неспроста.
Я помню в этом доме каждую крошку, так что не воображайте, вам меня не надуть. Ясно?
Мы тупо смотрели на нее. Пожалуй, я не такая уж умная и хитрая, как думает Тревис. А может, и нет? Я судорожно соображала. Как можно воздействовать на Виолу?
— Ладно, поймала. Еда для голодающей кошки с хлопкоочистительной машины.
Тревис вытаращился на меня. Как бы он не испортил всю игру.
Виола помягчела — на это я и надеялась.
— Для кошки, значит?
Она взглянула на свою любимую Идабель. Кошка спокойно спала в своей корзинке.
— Она ужасно тощая, — добавила я и тоже посмотрела на Идабель.
— Почему же она не ест крыс? На хлопкоочистительной машине полно крыс, твой папа вечно жалуется.
— У нее нет сил охотиться. Если ее не подкормить, она может умереть от голода.
— Да, — вставил Тревис. — Прямо умереть. Потому что есть нечего. Кошке. Нечего есть.
Ну и врун! Я вмешалась, пока он не ляпнул еще что-нибудь.
— А кстати, если мы уже заговорили о еде, Тревис ведь растет, а ты же знаешь, какой у мальчишек аппетит. Лишний бутерброд ему не помешает.
Виола снова взглянула на свою подругу из семейства кошачьих.
— Так и быть, с завтрашнего дня и начнем. Сардины или холодное мясо. А теперь пошли вон.
Победа! И правда самое время исчезнуть.
На следующий день Тревис получил лишний бутерброд, завернутый в вощеную бумагу. К счастью, это оказалось мясо, а не чудовищно пахучие сардины, а то никто не сел бы рядом с ним на перемене, даже Лула.
После школы мы завернули к хлопкоочистительной машине. Спустились с насыпи, и Тревис тихонько позвал:
— Песик, ко мне, хороший песик!
К нашей радости, койпес высунул голову из норы. Я бросила бутерброд, пес исчез, но тут же снова появился, подобрался к еде и моментально все слопал.
Так и повелось. Я предоставила это Тревису, но строго наказала кормить пса только пока он не встанет на ноги, а потом оставить в покое. Пару раз Тревис нарывался на папу, но притворялся, что просто играет на берегу. Папа махал ему рукой и шел по своим делам. Обычно Тревис видел пса, хотя иногда тот прятался, заставляя брата поволноваться: уж не заболел ли бедняга, не умер ли. Но на следующий день пес всегда показывался. Он постепенно набирал вес и начал узнавать тихий зов Тревиса: «Песик, ко мне, хороший песик!»
