Ответ пришел, как озарение. Как я раньше не догадалась!
— Я знаю, кто это, — хрипло прошептала я.
Это очевидно и вместе с тем невозможно.
— Тише, спугнешь!
— Теперь все понятно! Это один из щенков Мейзи. Смотри, Тревис. Что получится, если смешать терьера с койотом?
Тревис разинул рот.
— Не может быть! Мистер Холлоуэй их утопил.
— Ну, мешка-то мы не видели. Наверно, один как-то выбрался, а может, сбежал раньше, чем остальных кинули в воду. Он, наверно, ворует рыбьи потроха на причале, роется в мусоре на свалке — так и живет.
Тут мне пришла в голову еще одна мысль.
— И кур ворует.
Да, тут возможны сложности.
— В общем, это обыкновенный койпёс — полусобака, полукойот.
— С ума сойти! — Тревис прищелкнул языком и громко позвал: — Ко мне, собаченька!
Пес бросился обратно в кусты и исчез из виду.
Я строго сказала братишке:
— Не давать кличек, не таскать к врачу, не приносить домой. После Бандитки мы договорились: больше никаких диких животных.
— Он же не совсем дикий, только наполовину. Другая половина домашняя.
— Папа разгневается и пристрелит его. Точно пристрелит. И ты не должен его трогать, вдруг он заразный. Вспомни Носика. Обещаешь?
— Ладно уж… — уныло протянул Тревис.
— Слово?
— Слово!
В попытке отвлечь нас обоих от мыслей о койпесе я показала брату парочку настоящих звезд и планету Сатурн. Сработало не так чтобы очень.
Глава 16
Самая несчастная собака в мире
Пастушьи собаки каждый день приходят к дому за мясом и, как только получат кусок, скрываются, как будто им стыдно за себя. В этих случаях домашние собаки сущие деспоты, и даже самая маленькая из них кинется на пришельца и погонится за ним.
На следующее утро я проснулась до рассвета и на цыпочках прокралась в кухню. Залезла в кладовку, оторвала пару кусков от вчерашней индейки, завернула в вощеную бумагу, и вдруг появляется Тревис. При виде меня он испугался до полусмерти.
— Тревис, что ты тут делаешь?
— А ты что?
— Думаю, то же, что и ты. Давай скорее, Виола вот-вот придет.
Я поглядела в окошко — и точно, в тусклом свете видна Виола, шагает себе от хижины к загону для кур. Она встает раньше всех — яйца надо собрать, печку растопить, еды наготовить.
— Идет! — прошептала я.
Мы выбрались из дома и тихонько прикрыли за собой дверь. Вихрем пронеслись по дорожке и только за поворотом, вне зоны видимости, перешли на шаг. Перед рассветом всегда холодно, а никто из нас и не подумал накинуть куртку. Изо рта вырывается пар — верный признак, что скоро еще подморозит. Пахнет осенью. Как всегда на рассвете, завыла Матильда, соседская гончая. Странный прерывистый вой слышен по всему городу. Не свист пара, не городские часы: Фентресс будят петухи — и Матильда.
