— Ты верховная власть здесь, — продолжал Адем. — Надо бы поехать, посмотреть, вмешаться. Кое-что поправить. Я думаю, граф, теперь мы здесь не гости, а полные хозяева.
Граф кивнул, наполнил рюмки, провозгласил:
— За наш концерн «Шпанека — Адем»… Завтра вместе поедем, мой друг. А потом возьмемся и за земли. Почва здесь очень плодородна… Я читал: утром воткнешь в землю оглоблю — к вечеру вырастает тарантас…
* * *
Едва генерал Шпанека и господин Адем пополудни въехали в Керчь под усиленной охраной трех бронемашин, как со стен, заборов и телеграфных столбов бросились им в глаза приказы германской полиции безопасности:
«Приказываю всем жителям города и его окрестностей в трехдневный срок зарегистрироваться в городской управе и гестапо. За неисполнение приказа — расстрел».
«Приказываю всем рабочим, служащим, инженерно-техническим и другим работникам зарегистрироваться в городской управе и в гестапо. За неисполнение приказа — расстрел».
«Кто с наступлением темноты без письменного разрешения немецкого командования будет обнаружен на улицах города, тот будет расстрелян».
«Во всех домах и улицах щели и входы в катакомбы должны быть немедленно законопачены прочными каменными стенками. За неисполнение — расстрел».
«Расстрел!»
«Расстрел!»
«Расстрел!»
— Хельмут, — тихо произнес Адем, съежившись на заднем сиденье, — Хельмут, если так пойдет дальше, через неделю-другую весь город расстреляют. Не понимаю, какому завоевателю нужен мертвый, расстрелянный город! Какой толк вести такую войну! Это безумие!.. Хельмут, я вернусь в Германию с пустыми руками. Бог мой, что скажет старый граф?!
На перекрестках, тротуарах толпились вооруженные до зубов гестаповцы в резиновых плащах, с большими бляхами. И еще какие-то люди в разных одеждах, тоже вооруженные пистолетами, гранатами и дубинками. «Это «пташники» профессора Теодора, — определил граф. — Над ними моя власть бессильна».
— Генрих, коль такое, так сказать, единство в нашей империи, не будь сам мямлей! Черт возьми, я потребую от коменданта!..
Граф недоговорил, что он потребует от коменданта, — водитель остановил машину, показал на обшарпанное здание:
— Господин генерал, смотрите, партизан поймали!
Но граф уже догадался, понял: никакие это не партизаны — из обшарпанного здания, на фронтоне которого болталась на ветру надпись «Горбольница», выбрасывали больных и раненых мужчин и женщин, полураздетых, с грязными повязками, и швыряли этих людей в закрытую машину.
