Развил найденную Жюлем Верном тему другой фантаст – английский.
Человечество выбрало технологический путь развития, об этом следовало поразмышлять. Герберт Уэллс неистовой своей фантазией и хорошо организованным мозгом привлёк к науке огромное внимание. Несмотря на то что герои Уэллса почти всегда оказывались обыкновенными обывателями (в отличие от суперменов Жюля Верна), своим практическим разумом они меняли мировую историю. Номинация на Нобелевскую премию многое говорит о Герберте Уэллсе. Романы его на первый взгляд не выдерживают строгой научной критики, но вот парадокс – они открывают истинно научную картину мира. Наука становится главной силой человечества, значит, именно с её помощью следует освободить людей от тягот и неудобств жизни. Терроризм пугает обывателя («Человек-невидимка»)? Найдите ему противовес. Энергия атома убивает («Война в воздухе»)? Найдите противовес. Земле грозит смертельное столкновение с кометой («Освобожденный мир»)? Человечеству грозит страшная опасность из космоса («Война миров)? Опять же, ищите всему этому противовес. А если нет других способов, измените самого человека. Не получается? Что ж, учтём. Даже великие разочарования Уэллса помогали восприятию и пониманию науки.
Затем явился Рей Брэдбери – человек, выросший на комиксах, на приключенческих книгах, но именно он научился оперировать волшебными, никогда не существовавшими мирами. Именно он донёс до читателей самые обыкновенные, а значит, самые главные истины: ты живёшь! твой мир прекрасен! потом ты должен умереть («Вино из одуванчиков»). Грустно? Да. Зато всё в твоей жизни происходит впервые. В ушах вздыхает ветер. Тысячи стрекоз пронизывают воздух. Мы приходим, и мы уходим. Так устроено. Получай радость от самого своего существования. Вот только, к сожалению, человек постоянно покушается на собственную культуру («451 градус по Фаренгейту»), ну так помоги себе и другим; вот только человек постоянно покушается на саму жизнь, на свою историю («Марсианские хроники»), помоги ему! Помни: наклоняясь над зеркальной водой канала, ты видишь не марсианина, а себя!
Воздух науки и искусства – постижение себя, постижение истории – породил произведения Джона Толкина, прирождённого лингвиста, невероятно жалевшего, что нет у Англии своей мифологии, равной, скажем, греческой или римской. Ну да, рыцари Круглого стола, но этого мало. Толкин хотел написать (единолично) мифологию Англии, ни больше ни меньше. При этом он не переписывал уже имевшуюся историю, а создавал свой собственный мир – с языками, народами, морями, горами. Идея проста. Существует язык, значит, у него была предтеча и был носитель языка. А раз существовал носитель языка, у него должна быть своя история. «Хоббит» и «Властелин колец» вышли из этих рассуждений, «Сильмариллион» («Книга утраченных сказаний») – их основа. Когда Толкин пришёл в наш мир, никто не знал о странной и великой стране Средиземье, а уходя, он оставил эту страну обжитой, населённой народами, говорящими на самых разных языках и наречиях. Эльфы и гномы, тролли и гоблины, маг и волшебник Гэндальф, благородный Арагорн, прекрасная королева эльфов Галадриэль, огнедышащие драконы и жадные пауки во главе с гнусной Шелоб. Целый мир! Много этого или мало? Не буду судить. Но когда в 1961 году Клайв С. Льюис хлопотал о присуждении Толкину Нобелевской премии по литературе, шведские академики отклонили кандидатуру Толкина с той формулировкой, что книги его «ни в коей мере нельзя назвать прозой высшего класса».
