Он покачает головой, глядя на меня с укоризной. Спустя несколько секунд молчания я скажу:
— Но как же, отец Умберто? Куда же идти грешнику, как не в дом сынов Господних, где постоянно призывают имя Его в борьбе с искушениями дьявола?
— В мир, Томас, в мир. Там твое сражение будет уместно; там исход битвы неясен — там ты можешь и победить. Но не здесь, где ты неминуемо будешь повержен, ибо неоткуда черпать силы и негде взять оружие.
— Но ведь мир — юдоль скорби, град грехов, выгребная яма, где Зло ежечасно торжествует; там бессилен человек, ибо не может он ничего изменить, и влачит свои жалкие дни в слезах и отчаянии…
— И все же там твое место. Посмотри на себя: что ты делаешь в обители? Не похож ли ты на преступника, который, дабы уберечься от искуса, сам надевает на себя кандалы и этим только усиливает свою тягу к преступлению? Полуденный бес искушает тебя — вижу; но зачем ты бежишь от него? Зачем хочешь укрыться под куколем? Неужто не найдешь иной дороги, отмеченной нашим Господом и отцами церкви? Разве лучше быть развратным священником, нежели добрым семьянином?
Он взглянет на меня — внимательно, пристально; добрая улыбка тронет глаза, спрячется в бороду. Я не отвечу — я молчу; да и как скажу я ему, почти святому, что не только грех прелюбодейства страшит меня, что порой ощущаю я в глубинах своего сердца безрадостный смех дьявола — и затыкаю уши, чтобы не сойти с ума… А он продолжит говорить:
— Мир пугает тебя, ты просишь: «Спаси мя, Господи, от пасти львов», — но Господь не поможет отступнику; не пожалеет труса, не спасет малодушного. Не ищи здесь убежища — ибо не за тем приходят в монастырь…
— Но зачем же тогда?
— За Истиной. За Книгой. Приходят чистые душою, обуздав себя, победив грехи; приходят те, кто видел лицо Врага и не убоялся; приходят, когда побеждены мелкие мирские соблазны, когда сребролюбие, гнев, похоть, зависть уже не властны войти даже в первый придел человеческого духа. Приходят пустые, как эта вот кружка, — и он вверх дном перевернет ее, чтобы показать мне — ничего нет.
— Но ведь сейчас книги есть не только в монастырях, отец Умберто?
— Не книги, Томас, — Книга. Одна. Одна единственная Книга Творения, которую прочесть пытаемся, которую надеемся понять. Но кто-то стасовал, смешал и переиначил слова Книги сильнее, чем позволено…
— Что это значит, отец Умберто?..
