с теми, кто не стеснен в средствах.
Он нахмурился, переживая услышанное:
— Камилла, знаете, вы просто колдунья… даже больше.
— Хантер, вас околдовывает всего лишь моя недоступность.
Он покачал головой:
— Нет, Камилла. Вы же знаете, у вас колдовские глаза, золотисто-зеленые, как у тигрицы. Вы естественно грациозны, как те классические изваяния, на которые пялятся все мужчины, когда заходят сюда. Вы полны жизненной энергии и умны. Да, вы способны вскружить мужчине голову до такой степени, что он начнет добиваться вашей руки любыми средствами.
Страстность речи Хантера удивила ее.
— Вы подразумеваете, что я, отказавшись от компании графа, могу рассчитывать на… замужество? — спросила она недоверчиво и внезапно рассердилась на себя за то, что готова была поверить в его искренность.
— Камилла, это любовь говорит во мне! Я глубоко восхищен вами и забочусь о вашем благополучии, поверьте!
Она покачала головой:
— Хантер, ваши заботы…
— Заботы? Вам нужен брак? Камилла… да, я сделал бы вам предложение.
Она опешила от такого заявления, но ответила ему:
— Хантер, вы возненавидите меня. Вы будете сожалеть о таком позорном поступке. Скажите еще, что вы желаете распроститься со здравомыслием и жениться на мне. Предвижу, что вы, добившись своего, сразу разочаруетесь во мне — ведь прелесть недоступности исчезнет.
— Пленительная Камилла, вы причиняете мне боль.
— Не лезьте в пекло без нужды, — отрезала она.
— Вы рассчитываете пролезть туда с лордом Стерлингом? В конце концов, он всего лишь граф, а даже короли женились на простолюдинках. Однако, Камилла, вы помните, чем обернулся такой плен для некой незнатной особы.
— Хантер…
— История, милая девушка, — наука наук! Подумайте об Анне Болейн. Она добилась руки Генриха своей недоступностью. И когда он сделал ей ручкой — она потеряла голову!
Камилла невольно рассмеялась:
— Хантер, клянусь, я не готова потерять голову — для меня это слишком обидно. Будь я сиятельной девой, воспитанной в лучших традициях строгих школ, мне подобало бы покарать вас полновесной оплеухой.
Но я слишком рано потеряла родителей, и такие закрытые пансионы оказались недоступны для меня. Поэтому мне, любознательной простушке, можно простить воздержание от оскорблений и насилия!
— Вы смеетесь надо мной, а я говорю серьезно.
— Ах, Хантер, как сладко вы поете. Но нет — я никогда не вышла бы за вас замуж, хотя вы как будто красивы и очаровательны и так добры, что даже отваживаетесь на такие предположения.
