Мда… Способность находить позитив в каждой куче дерьма, в которую я вляпываюсь — неотъемлемая часть моего организма.
Тошненько-то как…
* * *
Через день, похоронив умерших, переформировав отряды, отправив вверх по Оке и Волге несколько лодеек с ранеными, пленными и барахлом, русское войско погрузилось в свои… плавсредства и здоровенным караваном в две сотни «вымпелов», вывалилось в Волгу. Нам никто не препятствовал: басурманы — убежали, поганые — попрятались.
Перед уходом была некоторая суета: искали пропавшего спальника тверского князя. И к нам приходили расспрашивали. Но — увы. Никто нечего… А вернувшийся под утро Ноготок — спал в лодке. Он пересказал мне… существенные подробности. Резан был прав: Володша — настоящий русский князь. За ущерб своей чести готов убивать невиновных и непричастных. «Чести» — в его княжеском понимании.
Спальника так и не нашли. Да и тяжко его в Волге найти: тут и в двадцать саженей глубины места есть.
Смерть Любавы привела меня в состояние ступора. Вроде бы и солнце светит, и река плещет, а всё… не то, чтобы противно… как-то… бессмысленно. Безвкусно, неинтересно… Как сквозь вату… Я ходил и грёб, ел и спал, даже — ходил в бой. Но… скучно всё это. Серо, плоско…
Люди мои пытались меня как-то расшевелить: шутки всякие смешные шутили — улыбался вежливо. Приставали с расспросами — по хозяйству, по оружию и вообще… Посылал к Ивашке. Тот только тяжело вздыхал. Ближники помалкивали и заботились как о больном: то воды принесут, хоть и не просил, то попону постелют, чтобы на земле не сидел. Я понимал, что мне нужно испытывать чувство благодарности. Но чувств никаких у меня… Вообще — никаких.
Как-то среди ночи обнаружил у себя в штанах Цыбу. Забралась под армяк, которым я укрывался, мнёт мне член. Потом пояс расстегнула. Ладошка горяченькая, сама — холодненькая, намытая. На ухо шепчет:
— Господин… не гони меня, только дозволь — я всё сама сделаю…
Сперва хотел обругать: как-то… вроде — «измена светлой памяти». Потом… молодое мужское тело на ласку отзывчиво. У меня сразу… как у волка на морозе. Раздражает. «Стояние отвлекает от состояния»… От состояния вселенской тоски. Охота ей — пусть трудится.
Она — и оседлала, и отскакала. После, горячая, вспотевшая, упала мне на грудь, зашептала в ухо:
— Ой, как сладко-то! Ой как по тебе соскучилась! Хорошо ли тебе, господин владетель мой?
— Хорошо. Спать иди.
Вот ведь: вроде и не замечает ничего вокруг, постоянно — взгляд туманный, вид… будто вовсе не тут. А, оказывается — соскучилась. А я ей и слова доброго… Кажется, обиделась, кажется, потом даже и всплакнула под своим тулупом. А чего она ждала? Я ей никаких обещаний не давал. Перепихнулись к взаимному удовольствию — и ладно. Чисто оздоровительная процедура. Скучно всё это…
