Моя слабость, вероятно, перешла в долгий, крепкий сон, поскольку я снова пришел в себя только тогда, когда уже стемнело. Теперь я очнулся быстро и без особого труда смог сесть и оглядеться по сторонам. Так же легко удалось мне собраться и со своими мыслями. У меня была сейчас одна забота: где наши, куда мне идти? То ли они выиграли битву и находятся где-то впереди, то ли проиграли, и тогда мне придется карабкаться назад, в гору. Только бы не угодить в лапы имперских солдат!
Поглядывая по сторонам, я заметил, как по всему полю замелькали огоньки. Они мигали и постоянно склонялись к земле. Люди с факелами! Кто они такие и что ищут тут? Я встал и осторожно побрел, шаря ногой по земле, чтобы не споткнуться о какой-нибудь труп. Скоро я очутился неподалеку от двух молодцов-факельщиков, склонившихся над одним трупом.
Потом я увидел, как они стали стаскивать с него ботфорты и искать что-то у его пояса. Теперь я сообразил, в чем дело, и мне оставалось лишь определить, откуда эти мародеры. «Н-да, — сказал я сам себе, — узнать, кто они, нелегко ни по мундиру, ни по разговору: ведь в обеих армиях служили люди, говорящие на всевозможных языках». Спросить же их я не решался, поскольку опасался за свои уцелевшие ботфорты и мешочек с несколькими геллерами у пояса. А эти мародеры, разумеется, не пожалели бы и прикончили бы меня: что им за забота, к какой армии я принадлежу, когда они найдут у меня эти ценности! Но мне повезло и тут. Еще на безопасном расстоянии я услыхал испанскую речь. Хотя в нашем сословном войске служили люди разных племен, однако испанцев у нас не было. Стало быть, это солдаты имперских войск. Значит, те, кто свободно и безопасно шныряют здесь, — хозяева, а мы проиграли сражение.
Да, скажу я вам, не сладко стало у меня на душе, — подайте-ка мне кружку! Зачем же вы, черти проклятые, заставляете меня вспоминать о таких отвратительных делах? Тогда я еще не вполне осознал, что означает это белогорское поражение.
Бр-р, я пивал пиво и получше этого, роудницкого. Ну, — раз не хватает в нем крепости, то надо возместить ее количеством. У кого еще осталась хоть капля на донышке?
Спасибо тебе, сынок, за то, что ты, как самаритянин, утолил жажду бедного старого мушкетера. Тогда я задам тебе вопросик. Помнишь ли ты, о чем я рассказывал вначале, — помнишь или нет? Я-то помню об этом, хотя пиво и закружило мне голову. Я говорил, что у нас не было причины сражаться за интересы наших благородных панов и нам было все равно, кто победит. Но ты имей в виду, что на свете всегда найдется такой пан, который окажется хуже самого дурного. Едва император одержал победу над нашими панами, как он, окаянный, взял их в такой оборот, что от них только перышки полетели. Знай, когда колотят пана, ему достаются одни лишь синяки, у его же подданных течет кровь. Да, сынок, такое нередко бывало.
