Но Дарья только пожала плечами:
- Ах, Золушки, Золушки... Принца заморского ожидаете... Ну, смотрите, не разочаруйтесь. А я должна вас пока огорчить: процедуры сегодня будут все.
Все, так все, никто и не подумал расстраиваться. Ведь сказал же он тогда:"До свиданья, до завтра", значит, придет. Даже еще и лучше, если во второй половине дня - ведь сегодня рукоделье. В отделении царил праздничный дух.
В художественную мастерскую Женька ходила с удовольствием. Грустно только было, когда готовое украшение приходилось отдавать Анне Леонидовне чтобы никогда больше не увидеть. Сегодня Женька тоже заканчивала большую работу - плетеное кашпо. Довязывая последние узелки, Женька жалела, что не растянула это дело на подольше, и вот уже пришел срок прощаться с произведением собственных рук. Но очень медленно работать было тоже нельзя Анна Леонидовна следила за производительностью, ей же тоже надо было выполнять свой план по выпуску скольких-то изделий в квартал. Анна Леонидовна все время переживала из-за низкой производительности своей мастерской и нервно ходила вдоль столов, потирая толстенькие ручки и внимательно поглядывая, не отлынивает ли кто от дела. Женьке нравилось плести макраме, и она старалась делать красивые вещи, чтобы Анна Леонидовна была довольна. Ведь остальные работы в мастерской были не по ней: вязать Женька не умела, хотя и очень любила смотреть, как у Большой Розы или у Фатимы потихоньку-полегоньку получаются чудесные свитера и кофты. Вышивать было скучно, а еще скучнее - плести фриволите, узелочки там были совсем малюсенькие и плелись не руками, а каким-то челночком. Неспособных к "художествам" Анна Леонидовна сажала шить большие лоскутные одеяла или (иногда в качестве наказания) распутывать бракованные мотки шерсти, которые бесплатно приходили сюда с фабрики.
Сегодня Анна Леонидовна нервничала гораздо больше обычного. То и дело она подходила к зеркалу, взбивала свои рыжеватые локоны обеими руками, подкрашивала ярко-красные губки и поправляла все-все-все складочки на пышной блузке. Потом быстрым шагом отправлялась осматривать мастерскую, в волнении вытирала себе лоб платочком, вспоминала, что только что пудрилась, и бежала к зеркалу снова приводить себя в порядок.
Когда наконец мистер Потомак и его молодой сопровождающий пришли в мастерскую, все переглянулись: Кривуленции с ними не было. Похоже, кто-то умерил ее пыл, или же она сама решила умывать руки при таком ненормальном положении дел. Мистер Потомак был в прекрасном настроении: улыбался, рассматривал работы, хвалил и пытался разговаривать с девчонками, которые сразу теряли дар речи при приближении иностранца.
