— Точно, — подтвердил молодой.
— Я-то радовался, что вы меня от нее избавите, а они — шкура никудышная!
— У каждого свой интерес, Панталей, — примирительно заключил Прихода, прикуривая сигарету от уголька.
Молодой человек сел возле него и положил ружье рядом.
— Шкура у лисы хороша только в ноябре. В остальное время — брак, — сказал он и лег на бок. Его серые веселые глаза тревожно шарили по шоссе, где осталась его собака.
— Брак — не брак, а я их живьем ловлю! — заявил Фокасинов.
— Кого ловишь? — заинтересовался Прихода.
— Пойди да посмотри.
Учитель приподнялся и бросил взгляд на кучу хвороста. Лисы не было видно, но молодой человек заметил цепь, один конец которой был привязан к дереву.
— Собаку держишь на цепи? — спросил он.
Фокасинов даже не взглянул на него, занятый стряпней.
— Иди, иди, погляди, — сказал он, не сводя глаз с кипящей воды, в которой плясали кусочки лука и помидоров.
Учитель встал, приложил руку козырьком ко лбу и напряг свои зоркие глаза.
— Ба! — воскликнул он удивленно. — Там что-то есть! Вроде лиса. Лиса, — обернулся он к Приходе.
Прихода вскочил, и они пошли смотреть лису.
Чернушка лежала, свернувшись в клубок. При виде красного патронташа учителя и жесткого блеска в глазах его товарища она прижала уши. Ее острый нюх тут же уловил особенный запах этих людей. Чернушка встретила их враждебно, хотя ничем не выдала своего испуга. Цепь вытерла шерсть на ее шее, хвост свалялся, но ясные глаза смело смотрели в глаза охотников, словно читая их мысли.
— Как сжалась-то кумушка! — взволнованно воскликнул учитель.
— Летнего помета, черненькая, — авторитетно заявил Прихода, пристально и хмуро разглядывая Чернушку. — Как ты ее поймал, Панталей? — повернулся он к дорожному мастеру, который все еще сидел на табуретке перед очагом.
— Капканом, — ответил Фокасинов. — Старую лису никогда в капкан не заманишь. Молоденькая впросак попала.
Он взял цепь и вытащил Чернушку из ее укрытия. Она изо всех сил сопротивлялась.
— Не рвись! Куда бежишь? Никудышный хвост у нее. Видишь, учитель, кончик не белый. Одно время такие трубочисты редко встречались. А теперь все такие. Откуда развелись, черт их возьми? Мех ничего не стоит.
Он отпустил цепь и добавил:
— Я как-то в один год убил семнадцать лисиц, и все красные. А две так просто огонь! Шерсть густая, волос мягкий, хвост — что твоя кудель, глаз не отведешь. Приехал скупщик. Купил за сколько положено, а за двух я с него взял вдвойне. Тогда за пару давали тысячу четыреста.
