Саша | страница 4



Встали.

И конечно, эта остановка нарушила течение времени. Теперь всё виделось пристальней и отчётливей, как при замедленной кинопроекции.

Из распахнувшихся дверей вышли двое.

Один из них, здоровенный, дегенеративного вида мужик (непонятно, как он вообще поместился в этом спортивном купе), лениво закурил, облокотившись на крышу «бумера». Другой, сидевший на водительском месте, худой, лопоухий, странно улыбаясь, двинулся к машине Егора развинченной, подпрыгивающей, придурковатой лагерной походкой.

– Что им надо? – едва слышно простонала Маша.

– Сейчас поймём…

– Ну выходи, мил человечек, поговорим, – придурок развёл руками, в одной из которых Егор увидел пистолет, – иди-иди, не бойся, я тебя не съем.

Так уже было однажды, когда после первого курса поехали в экспедицию на Мезень. Тогда жили на окраине Лешуконского, километрах в пяти от которого вверх по течению была «химия», поселение досрочно освобождённых из Коряжемской колонии, тех, у кого не было своего дома, и возвращаться им было некуда. Иногда они приходили в Лешуконское посмотреть на студенток, «на московских девочек», как они говорили, чтобы «раздевать их взглядом». Егор хорошо запомнил одного из них, зэка, что назвался Мишей, он так же, как и сейчас этот лопоухий из «бумера», развёл руками, в одной из которых был нож, и почти пропел: «Иди-иди, не бойся, я тебе не съем».

– Это ты мне гудел?

– Тебе.

– Ты торопишься куда-то? – Придурок почти упёрся своим красным, как сосновый комель, лбом в лоб Егора, выдохнув при этом смесь какой-то коньячной кислятины.

– Жену в роддом везу.

Лопоухий резко откачнулся назад, неестественно, как-то по-птичьи вывернул голову к своему напарнику, показав при этом морщинистую, в рубцах шею и острый старческий кадык, заблажил, закатив глаза:

– Слышь, Горыныч, он, оказывается, свою бабу рожать везёт!

В ответ на это Горыныч издал какой-то нечленораздельный звук, более напомнивший отрыжку, сплюнул и усмехнулся.

Егор смотрел в упор на этого человека, неизвестно откуда взявшегося в ночной Москве и наслаждавшегося своей безнаказанностью. А ведь сейчас он, Егор, не мог сделать ровным счётом ничего, просто потому, что знал, что они должны доехать, просто доехать, точнее, он должен довезти жену, и потому он был абсолютно беззащитен, а лопоухий придурок с пистолетом в руке чувствовал это, как чувствует животное, что его жертва слаба и беспомощна.

– Запомни, я отдыхаю в своём городе, и никто не может мне гудеть. – Зэк вновь качнулся вперёд и, вонзив свой абсолютно неподвижный, оловянный из-под белёсых ресниц, сочащийся взгляд в ночную пустоту улицы, неуловимым движением, как бы даже и невзначай, невольно, наотмашь пистолетной рукояткой ударил Егора в лицо.