— Какое-какое? — в изумлении раскрыли пасти все три головы.
— Ну точно. Ты очень доброе чудище. Я сразу тебя раскусил.
— Во-первых, никакое я тебе не чудище, а Змей-Горыныч. — Тут из шести ноздрей вырвались робкие струйки огня. — А во-вторых…
— Да ладно тебе, Змей-Горыныч так Змей-Горыныч, какая мне разница? Главное, ты, добрая душа, отойди в сторонку, чтобы я мог взять сокровища.
— Вот я тебе сейчас покажу, какой я добрый! — заревело чудище. — А ну убирайся подобру-поздорову, а не то тебя постигнет участь братьев!
— Ну-ну, ты, похоже, забыл, что я младший брат, — похлопал Иван по ножнам. — Сперва подумай немножко, а потом уж решай. Даю три минуты на размышление, по одной на каждую голову, потом заговорит мой меч.
Головы испытующе заглянули друг другу в глаза, длинные шеи вытянулись в гигантские вопросительные знаки.
— Что это он себе позволяет? — повернулась левая голова к двум другим. — Лично я считаю себя ужасным змеем, нет никого ужаснее меня!
— Не преувеличивай! — возразила ей правая.
— Я, например, считаю себя совершенно нормальным змеем, — сказала средняя голова.
— А я ужасным! — выкрикнула первая, гневно раздувая языки пламени.
— Немедленно прекрати безобразничать! — прикрикнула на нее правая. Ерепенишься, потому что осталась без обеда. Завтра же запоешь по-другому.
— Ты тоже завтра запоешь по-другому, — ехидно парировала левая. — Ведь корова завтра достанется мне.
Средняя голова смущенно пробормотала:
— Странное дело — одна моя половина утверждает, что я хороший, другая что плохой.
На нее не обратили внимания, поскольку между двумя другими начался подлинный скандал. Головы обзывали друг дружку такими словами, какие никогда не дерзнул бы произнести бедный Иван, это была чудовищная ругань, в потоке которой редким рефреном звучали слова «хороший-плохой, хороший-плохой». Понимая, что дискуссия разгорелась надолго, Иван достал меч и проревел:
— А ну, заткнитесь! Ты доброе чудище, и все тут! Глупое вот только. Не обижайся, все добряки немного глупцы. Ты вот что мне скажи — на кой тебе эти сокровища? Ты ж в них ничего не смыслишь, а туда же — взялся охранять! Для кого стараешься-то? От кого стережешь? Ну-ка ответь?
Головы в замешательстве выгнули чешуйчатые шеи. Правая зло буркнула:
— Кормят меня, я и стерегу! А тебе зачем они?
— Да уж видел я, как тебя кормят, — сказал Иван, неторопливо сворачивая «козью ножку». — Впрочем, это уже разговор. Я с самого начала знал, что мы найдем общий язык. Сейчас вам объясню, слушайте. Я пришел вон из того города, что в низине. Живем мы там в страшной бедности. Вы только посмотрите, какой мне табак приходится курить. Земли у нас бедные, урожаи скудные, жители скоро перемрут с голодухи. А на эти сокровища мы проведем воду на поля, фабрик понастроим, больницей и школой обзаведемся, да и заживем по-человечески. Как видишь, для доброго дел» стараюсь.
