За несколько коротких мгновений Асбьёрн излил на жену всё, что давно уже накипело у него на душе, и бросился вон из комнаты. Элна испуганно отпрянула назад. Асбьёрн сбежал с лестницы, рывком распахнул дверь и ринулся в темноту. И только теперь он понял, как бессмысленны были его ядовитые слова. Они не имели никакого отношения ко всему происходящему. А слова эти могли разрушить основу, на которой покоилась их совместная жизнь. Они задевали лучшие чувства, которые Асбьёрн и Элна за последнее время до невозможности расточили, отравили, растоптали! А между тем ведь это жена помогла ему сейчас. В минуты его мучительных колебаний она сделала то, что ему было нужнее всего. Именно Элна заставила его принять решение и отправиться в путь, так как ее попытка удержать его уже сама по себе была косвенным обвинением, намеком на его трусость… И всегда она, спокойная и рассудительная, оказывалась сильнее его, всегда она утешала и ободряла…
Асбьёрн бегом одолел последний откос. Со времени звонка незнакомца до того момента, как он стоял в лодке и отвязывал цепь, прошло не более десяти минут. Он вставил вёсла в уключины, оттолкнул лодку и принялся грести с такой силой, что у него заболели мышцы живота.
В последний момент он несколькими сильными взмахами вёсел изменил курс и причалил к пристани. Лодка глубоко врезалась в берег. Он выпрыгнул, наткнулся в темноте на крутой откос, стал карабкаться вверх, а потом снова побежал. Запнувшись о корень дерева, он упал на тропинку, прямо в жидкую грязь, но тут же вскочил и бросился бежать дальше. Сердце колотилось где-то у самого горла. Он задыхался. Во рту появился приторно-сладкий вкус. Его душил кашель, вызывая острые приступы тошноты. Асбьёрн вспомнил, как однажды, участвуя в лыжной эстафете, он спасся от поражения лишь благодаря тому, что свалился в канаву и сломал лыжу. «Спасся?» Да, именно спасся. Тогда он бежал и его не покидало предчувствие, что он не справится, что силы его на исходе. Но теперь ему ни за что нельзя «сломать лыжу»! Он пополз, яростно впиваясь ногтями в землю. Черт возьми! Он преодолеет проклятую трусость! Когда он взбирался на последний холм, ноги его спокойно и уверенно отыскивали опору, в руках, уцепившихся за корни деревьев, не ощущалось ни малейшей дрожи. Внешне движения его были спокойны, но внутри всё дрожало от напряжения.
На вершине холма он увидел дом. От главного входа дорога круто сбегала к бухте, огибая каменистый утес, а затем некоторое время шла вдоль берега и кончалась у длинного деревянного мола. Асбьёрн перепрыгнул через ограду как раз в тот момент, когда к главным воротам с шумом подкатил автомобиль. Асбьёрн на мгновенье оцепенел, а затем поднял с земли острый камень и изо всех сил швырнул в окно. Звон стекла, разлетевшегося на множество осколков, еще стоял в ушах Асбьёрна, когда он, почти не отдавая себе отчета в том, что делает, побежал навстречу немцам. Он обогнул большой цветочный газон, побежал по дороге, а затем свернул и укрылся за холмами. Возгласы позади него перешли в дикий рев, и, охваченный невероятным чувством торжества, он понял, что преследователи устремились в погоню за ним.
