Анне перевела дух.
— Не уходи, Сигген… Нет, я просто немного устала… Присядь. Тише! Они спят!
— Анне!
— Что?
— Я кое-что смастерил тебе там, на севере. Сказать, что?
— Конечно, скажи…
— Если ты подойдешь поближе. Я не хочу говорить громко!
Она неуверенно придвинулась к нему.
— Что же это? — спросила она, тяжело вздохнув.
— Комод, — сказал Сигген.
Анне поморгала глазами и снова перевела дух. Ей не удалось выразить свою радость так, как ей хотелось бы. Она только всё время сравнивала себя с ним.
— Спасибо тебе, — наконец выдавила она. — Ты очень добр, Сигген!
— Ты и вправду так думаешь? — спросил он, грустно улыбаясь, и почесал в затылке. — Я не знаю, что с тобой творится, но…
— Ничего, — поспешно сказала Анне. Она чувствовала, что боится его потерять, и, всхлипнув, добавила: — Я вот всё думаю о тебе! Этого, по-моему, достаточно!
— Но… никак ты плачешь? Это еще что за новости?
— Это всё оттого, что я так люблю тебя, а ты стоишь тут как дурень и мнешь кепку!
— Кабы только я знал, что это так… — Он прижал ее к себе, поднял на руки, и она обняла его за шею. Он осторожно опустил девушку на пол, потом посадил к себе на колени. Настороженным взглядом она глядела прямо перед собой. Казалось, ее покидала какая-то болезнь. Вдруг Анне испытующе заглянула ему в глаза, — они были голубые и озорные. Выражение их радовало ее.
В кухне надолго воцарилась тишина. В комнате тягостно и брюзгливо тикали старые стенные часы… Наконец раздались два глухих удара.
— Иисусе, — произнес вдруг Сигген, вскочив с места. — Неужто уже так поздно? Тебе ведь, верно, пора ложиться. Тебе же рано вставать в типографию?
— Да, — беззвучно сказала она, — да.
— Тогда я пойду, Анне. — Он замолчал и долго глядел на нее. — Но теперь между нами всё уладилось, не правда ли? Скажи…
Анне несколько раз кивнула головой, хотя на лице ее по-прежнему было какое-то странное выражение. В душе ее будто что-то растворялось, что-то чужое, лишнее и тяжелое. Она чувствовала себя почти освобожденной.
Сигген поднялся, надел кепку и взялся за ручку двери. Тогда она схватила его за руку и потянула за собой. Он слегка удивился, но покорился ей, как послушный ребенок.
Каждый вечер Сигген проводил в кухне. Каждый вечер он непременно должен был зайти в комнату к ее отцу. Мать по-прежнему сидела на краю кровати, но теперь уже Анне садилась рядом с матерью и облокачивалась на спинку кровати.
Такое счастье продолжалось четыре недели. И вдруг всё разом изменилось.
