Он осознает, что эти неприкаянные читатели уже не в силах оторваться от книг, все они — пленники скуки и обречены до конца своих дней пребывать в спячке. Но, понаблюдав за ними, критик приходит к выводу, что подобная спячка — своего рода счастье, ведь, находясь под воздействием скучных книг, читатели перестают испытывать другую скуку, к примеру скуку при виде окружающей их пустыни.
Студент и женщина выпили кофе в баре, и он все рассказывал ей сюжет книги. Женщина сказала, что ей пора на работу. Тем временем хлынул дождь, но студент, не замечая льющихся с неба потоков, бежал за женщиной, излагая концовку своего романа.
В ней говорилось о том, как критик во сне встречает людей, одетых арабами-караванщиками, которые на верблюдах привозят горы книг и продают их отрешенным читателям. А затем вновь снаряжают караваны и пускаются в путь через пустыню за новыми грудами книг. Причем товар свой сбывают, не разбирая, какие книги какому читателю попадут. Отрешенным тоже все равно, что читать: главное для них — погрузиться в блаженную скуку книг и позабыть об абсолютной скуке жизни.
Есть в городе и другие обитатели, разгуливающие в одежде гангстеров, которые восстали против торговцев. Они заявляют, что не позволят караванщикам себя дурачить. Всем они объясняют, чтó есть красота, истина, добро, как будто никто, кроме них, не в состоянии этого оценить, а потому они присвоили себе право учить других, как надо говорить, действовать, мыслить. Эти гангстеры раздражают отрешенных читателей, клеймя их тупое счастье и диктуя, какие книги читать.
Во сне даже происходит конференция гангстеров, и нашего критика, присутствующего на ней, вдруг охватывает странное ощущение, что он умер. А мертвый, он уже не может отличить караванщиков от гангстеров, поскольку теперь все они в космических скафандрах. Он слушает длинную речь одного космонавта о книгах, о писателях и в какой-то момент, несмотря на то что он мертв, не выдерживает и кричит: «Хватит! Хватит! Сил моих нет это терпеть!» От волнения он просыпается в номере гостиницы, охваченный ужасом перед словом или фразой, произнесенными или написанными им самим или кем-то другим.
Просыпается в той же гостинице, где уже просыпался, и с тем же ощущением ужаса. Его везут в ту же самую лечебницу, надевают ту же смирительную рубашку, и он наконец осознает, что весь этот цикл — ужас перед словами, лечебница, сновидение с городом в пустыне и отрешенными читателями книг — будет повторяться бесконечно, пока какое-то чудо не принесет ему избавления.
