А ведь она первый раз в жизни так попала.
Мужики вокруг всегда были одинаковые: все зануды, строят из себя хохмачей и балагуров, поют песни под гитару, ходят в походы — на вид настоящие крепкие парни, а на самом деле просто истеричные бабы. Любые отношения выливались в жуткие обиды, — например, во время экзаменов, когда твоя работа получается интересней, и оценка у тебя выше, и опыты нестандартные, а их, понятное дело, это бесит. Для них женщина в науке — как гвоздика в петлице. Так, просто чтобы оживить строгий деловой костюм… Сколько раз, с самого детства, приходилось доказывать, что ты не верблюд. Специально спускаться на лыжах с самых высоких горок, чтобы у этих индюков рты раскрылись от восхищения, в универе браться за самые сложные темы, к которым они и на пушечный выстрел не приближались.
И ей удалось доказать, что она чего-то стоит, правда с ущербом для личной жизни. Вечно нездоровое соперничество, нелепые интриги. Но зато из всех однокурсников и однокурсниц она одна после окончания нашла интересную работу. Большинство девиц — а было их немного — выскочили замуж, за своих же, с факультета. Мужики занимаются наукой, а эти сидят с детьми. Потом они могут рассчитывать только на место «химички» в школе. Некоторые парни остались в универе, кого-то закинули по распределению в Тмутаракань, многие сидят в «почтовых ящиках», штаны протирают.
Все говорили, что ей повезло. Ну и пусть. Но везет только тем, кто заслуживает. Ее пригласили в созданную где-то в семьдесят втором лабораторию по разработке химического… Вообще-то, официально цели звучат по-другому, но ежу понятно, что речь идет о химическом оружии. Оно необходимо стране, чтобы оказать достойный отпор агрессивному империализму! Конечно, Соню не сильно волновали проблемы мировой политики, просто в любом случае гораздо интереснее заниматься живым, развивающимся делом, чем мыть мензурки в каком-нибудь сонном НИИ.
С Кукушкиным ни о каком соперничестве и речи быть не могло. Это были отношения настоящие! Странные немного, непонятные, иногда пунктирные, эпизодические, но ей нравилось. Теперь, похоже, впереди тупик. А удивительнее всего, что ее это так волнует!
— Давай свернем здесь. Эта улица никуда не ведет.
Они давно уже свернули с Фонтанки, углубились в дремучую достоевщину обшарпанных улочек, плетущих узлы вокруг Владимирской церкви.
— И что ты мне скажешь?
— А что ты хочешь услышать?
— Правду.
— Хорошо. Лабораторию вскоре закроют.
