подбородок выше носа, а грудь – такое впечатление – шага на два впереди него самого
12 Порода лошадей
идёт. Увидел меня, кивнул одними веками покровительственно и дальше прошёл – ни дать,
ни взять, сенатор, парад принимающий. Я с трудом удержался от желания догнать и
отвесить подзатыльник; поймал насмешливо-понимающий взгляд Луция по кличке
«Ясень»и поинтересовался:
- Чего это с ним?
- А, - Луций усмехнулся, - на крайней чистке он урса убил, вот и воображает.
- Урса?! На чистке?
Как выяснилось, пока мы ездили в Ганнек на гиттонов, полусотня егерей в Сир
отправилась – надоевшую всем семейку урсов зачистить. Ну, загнали там эту семью в
лесок, обложили его, и Феларгира, в числе прочих, не слишком опытных егерей –
отправили загонщиком. Облаву, то есть, устроили. Уловка древняя, еще на зверье
неразумном испытанная, но работающая – даже против куда более умных бестий. Разве
что чуточку модифицированная – загонщики в тазы молотками не бьют и дурными
голосами не орут, а просто идут, не скрываясь через лес, переговариваются, оружием без
нужды сверкают. А егеря поопытнее, тем временем, сидят по оврагам, руслам да
распадкам – там, где спугнутые бестии, скорее всего, удирать будут.
Вот только на этот раз несколько урсов на загонщиков выскочило. К счастью,
немного их было, поэтому прорваться им не удалось – но порвали многих. А Феларгир не
сплоховал – улучил момент, вплотную к зверочеловеку подобрался и одним ударом в
сердце его и успокоил. Урс, правда, был чуть старше медвежонка – трех- или
четырехлеток, но всё равно начало неплохое.
- Возгордился он, конечно, чересчур, - закончил Луций, - ну да это ему на первый раз
подвезло, второй раз такого не будет. Так что в следующей чистке, я думаю, лишнюю
спесь с него собьют.
- Ладно, если не вместе с головой, - проворчал я и пошёл искать Геза. Что-то
забеспокоился я за него, как Луций сказал, что многих загонщиков под Сиром порвали. И
ведь главное – кто я ему? Не отец, не брат, не друг пока даже – а всё равно тревожно как-
то. Выходит, привязался я к нему уже, что ли? Если так, то зря я это – ни к чему егерям
душевные привязанности.
Не знаю, всерьез ли я беспокоился, или нет – не успел понять. Только из казармы
вышел – наткнулся на Геза. Живой, здоровый, сидит на скамейке, чурбачки для «узкой
