– Как будто обнимаешь солнце. Как будто весь мир озаряется светом и наполняет им тебя.
Он кивнул, но в его глазах Тора видела противоречивые чувства, и ей стало интересно, это ли он ожидал от нее услышать.
– Мне бы хотелось это увидеть. Не буду тебя больше задерживать, – сказал Рашид и развернулся, чтобы уйти.
Он выглядел таким измученным, что она просто не смогла его отпустить и коснулась его плеча.
– Рашид?
– Да? – Он с удивлением посмотрел на ее руку на своем плече.
Тора привстала на цыпочки и коснулась губами его разгоряченной кожи. Поцелуй был нежным и сладким, дарованным, чтобы успокоить, а не разжечь огонь.
– Спасибо, что пришел. – Она отступила в относи тельную безопасность своей комнаты. – Доброй ночи.
Он все еще был слишком возбужден, чтобы спать. Рашид задержался на террасе под бархатным небом с россыпью звезд и золотистым серпом новорожденной луны. Он вдохнул прохладный воздух, наполненный ароматами жасмина и лайма. Эмоции все еще бурлили в его голове, найдя шаткое перемирие.
Лишь одно оставалось неизменным. Желание.
Он желал женщину, которая одним своим присутствием и прикосновением губ к щеке отгоняла прочь его страхи. Его потребность в этой женщине лишала самообладания.
Но это было не только желание. Было что-то еще, чему он не мог подобрать определение.
Он отправился спать с мыслями о Торе, ее образ снова и снова всплывал в его сознании, так что наутро он проснулся и сразу же вспомнил о ней.
За завтраком он спросил Керима, знает ли он колыбельную об абрикосовых деревьях и белых голубях.
– Она кажется мне знакомой, но я не могу вспомнить, где мог слышать ее раньше.
– Конечно, вы ее слышали, – немного пафосно ответил Керим, но глаза его были печальными. – Это старинная персидская колыбельная, очень известная и очень красивая. Эту песню пела вам мать, когда вы были младенцем.
– Но моя мать умерла, когда мне было всего несколько месяцев от роду. Не мог же я запомнить это.
Керим пожал плечами:
– Возможно, ваш отец пел ее вам после ее кончины – кто знает. Но у вас осталось воспоминание о родителях – ниточка в прошлое, – которое вы должны хранить, как самое ценное сокровище.
Рашид откинулся в кресле и запустил пальцы в волосы. Сокровище? Он не мог нарисовать в своем воображении отца, поющего ему колыбельную. Он прятался от сына тридцать лет!
– Он любил тебя, Рашид, – грустно улыбнулся Керим. – Я знаю, тебе трудно в это поверить, но он сделал то, что должен был сделать. А теперь ты должен исполнить свой долг.
