Вечером 4 февраля он послал за Тредиаковским кадета Криницына. Юноша приехал к поэту и стал стучать так сильно, что едва не выломал дверь.
— Кто там?
— Отворяй! Приказ императрицы!
Тредиаковский отодвинул засов и впустил посыльного.
— Тебе приказано немедленно явиться в императорский кабинет.
— Мне? — со страхом спросил Тредиаковский. — За что? То есть по какой причине?
— Там узнаешь. Собирайся быстрее, — командовал кадет.
Тредиаковский дрожащими руками натянул на себя новый кафтан, сменил чулки, подпоясал шпагу.
— Вот все мои сборы, господин офицер, — сказал он, надевая шубу.
У ворот дожидались сани. Кадет поднял полость, пихнул перед собой Тредиаковского, вспрыгнул.
— Пошел!
Тредиаковский сидел молча. Во дворце он бывал редко, и зачем мог понадобиться в кабинет государыни не понимал. В Академии наук все обстояло благополучно, переводы свои он сдает без опозданий, врагов как будто не имеет. Что приключилось?
Сани пронеслись через Неву, Васильевский остров потонул в ночной темноте. Вот и Зимний дворец. Но он остается слева, сани едут по Невской перспективе и свертывают на берег Фонтанки.
— Куда же мы, господин офицер? — спросил Тредиаковский.
— На Слоновый двор. К кабинет-министру Артемию Петровичу Волынскому.
Слоновым назывался большой двор близ Летнего дворца цесаревны Елизаветы, окруженный кольцом служебных построек. Во дворе жил слон, присланный персидским шахом в подарок императрице.
У Тредиаковского отлегло от сердца. Не в кабинет, — значит, не по государственному делу. Провинностей за собой он не ведал и потому осмелел.
— Зачем же вы сказали, — обратился он к спутнику, — что меня требуют к императрице? Ведь таким объявлением человека ума лишить можно или по крайней мере в беспамятство привести. Кабинет — дело великое и важное. Вы еще мальчик, не надо столь дерзко поступать и шутить с почтенными людьми.
Кадет, которого только что называли офицером, на «мальчика» обиделся.
— Я приказание господина министра исполнял, а за оскорбления на вас жаловаться буду.
— Нет, первая жалоба — моя, — возразил Тредиаковский. — Господин министр человек разумный и, чаю, обо мне наслышан. Шутки ваши, государь мой, дорого вам обойтись могут.
На Слоновом дворе стоял многоголосый шум. Там были собраны во множестве люди, привезенные для участия в шутовской процессии, мычали быки, лаяли собаки, хрюкали свиньи.
Тредиаковский осматривал нестройное сборище, а кадет, скоренько выскочив из саней, пробежал в дом. Когда поэт вошел вслед за ним, он увидел своего конвоира рядом с Волынским.
