В бане, фыркая и кривляясь, облились водой с ледышками. Дома, не шумя, — не полагается будить других до звонка, — оделись, вышли наружу.
— Ты, что ль, Коля, слазаешь?
— Нук что ж.
Полез, хватаясь голыми пальцами за сучья. Хорошо — фррр! — лазать морозным утром по деревьям. В небе голубела еще далекая весна, зимняя заря матово стелилась по снегам.
— Эй, Сережкаааа!..
— Чтооо?
— Какой шут тут хозяйничааал?.. Дерево-то, ведь, не то…
— Кааак не то? И верно не то.
— Одного изолятора нееет…
— А гдееее ж он?
— А шууут его знааа-ет…
Коля слез с дерева:
— Проволока запутана, изоляция неполная, чудеса в решете, да и только.
— Что ж, давай чинить.
— Успеем до чаю-то?
— Мы, да не успеем? Эх, ты!..
— А изолятор?
— Башка! Ведь, можно не кольцо и даже не стекло! А хочешь стеклянный, битых стекляшек навяжем.
— И верно! Да тут хоть все черти соединись и пакости, — все одно вгвоздим антенну… Ты у меня, Сережка, ум-наааай.
— Главное дело, Шкраб не узнает и злиться не будет.
— Давай.
— Понес.
И — на Колиных плечах, — рысью, рысью, рысью, — Сережка торжественно в'ехал в дом.
