— Так им и надо хунхузам, совсем одолели честных гольдов. Прогонять их надо, подальше от нас! Пусть живут они, как собаки наши, подачками питаются.
Так нажил себе великую славу и уважение среди иноземцев поп Никодим, и ещё большую ненависть среди маньчжурских торговцев. И в конечном итоге эта слава дошла и до самого великого маньчжурского правителя. Мол, ведёт себя вызывающе этот миссионер из России, поп Никодим. Противодействует торговцам. В свою веру легко обращает местные народы, и делает это с воодушевлением и завидной смекалкой. Поморщился правитель. Ясно ему, что русских никак не остановить в их продвижении к океану. Но покидать зону влияния — дурной пример для потомков. Устранить этого попа любым путём, но всё это надо чисто сделать, по-восточному сценарию. И лучше будет, если это произойдёт на почве разного вероисповедания. Тогда и политическая окраска этого явного убийства исчезнет. Ему нет смысла ссориться с русским царём. Зачем мышам злить русского кота, если он из мешка уже вылез. А попортить ему кровь и нервы можно и другим способом. У того есть усы и хвост, вот и надо их постоянно дёргать, лишить его покоя, пока он сам не сбежит оттуда, куда незваный пришёл.
И другой способ тоже есть, но тот более коварен, хотя и очень эффективен.
Есть Тибетские монахи, они по вере своей — врождённые разведчики и убийцы, их целое гнездо там. И по мастерству им в этом деле, равных бойцов, нет на всей земле.
И главное тут, что всю эту акцию устрашения надо провести открыто. В назидание местным народам, пусть те сразу поймут, где их место. И что карающая рука их везде достанет, и им всем неминуемо наказание будет. И русским тоже!
Пробовали маньчжуры уже устранить Никодима, но пустая, это оказалась затея. Силён поп верой своей, скала он, а не человек. Ударила оперённая стрела в дерево перед самым лицом попа и осыпало его древесной корой. И тут же острый маньчжурский нож рядом со стрелой присоседился. Не достигли они своей цели, видно силён был оберег у русского попа, его крест. И тут же вторая стрела гулко ударила прямо в этот оберег. Все онемели, и нападавшие маньчжуры, и гольды. Они слышали и видели, как ударила стрела в тяжёлый поповский крест, и как она распылилась у всех на глазах, каким-то искрящимся, радужным веером.
Крест засветился ярким светом, и люди, от такого невиданного дива, погрузились в лёгкий транс. Хотя был день на дворе, но создавалось такое впечатление, что вокруг этого странного свечения сумерки. Настолько оно было ярким. А всё остальное, вокруг, только разрастающиеся тени.
