Белый слегка улыбнулся, рука его вежливо поползла вверх, словно он сидел в классе. Вуко кивнул, позволяя ему взять слово.
— Другое правило, написанное рукою обвиняемого в том самом кодексе, приказывает избавляться от любого из детей-калек сразу после его рождения. И многим из вас пришлось выполнить этот суровый закон. Не далее месяца назад Голова положил на жертвенный камень свою доченьку, — альбинос протянул руку в сторону зрителей, указывая на сгорбленного, мрачного мужчину. — И стал бы кто выслушивать ваши просьбы, захоти вы сберечь порченого новорожденного? Нет, не позволили бы вам чего-то подобного, поскольку именно так и гласит наш закон. Мой ребенок, будь у него шанс прийти в мир, тоже подчинился бы этим суровым предписаниям. Потому я говорю четко: хватит привилегий. Равные права для всех!
Помнящий мысленно выругался. Если бы даже справедливые хотели оставить желание предводителя без внимания, после такого заявления — не сумели бы этого сделать. Если уж дело повернули подобным образом, то Учитель оказывался в оппозиции не только по отношению к Белому, но и по отношению к остальному сообществу. Подарить жизнь Немому означало необходимость выслушивать пожелания родителей любого ребенка-калеки, а следовательно — отказ от одного из фундаментальных правил анклава. Потому справедливые проголосуют так, как необходимо альбиносу, даже если сделают это с болью в сердце, а Учитель не сумеет их за это винить. Проклятый мерзавец снова выставил его на смех. А значит, остается ему один выход…
Он лишь ждал момента, когда Вуко снова передаст ему слово.
— Я с покорностью принимаю желание нашего нового предводителя, — выдавил из себя Учитель, вызвав удивление у всех, даже у Белого, — Прошу лишь о трех днях, чтобы суметь приготовить моего сына для работы на поверхности.
Альбинос покачал головой, поглядывая на судью, словно требуя слова, однако Вуко был непримирим.
— Ты сам сказал, что хотел бы отступить от правила «око за око и зуб за зуб», — напомнил он ему. — А послать парня наверх без подготовки равнозначно смертному приговору.
Белый опустил голову, не желая, чтобы справедливые заметили, насколько он разъярен. Когда же он снова встал ровно, лицо его напоминало каменную маску.
— Я согласен с условием обвиняемого.
Судья обернулся к присяжным.
— Обвинитель желает кары уничтожения привилегий для сына Учителя. Однако готов дать ему три дня для приготовления к работе на поверхности, — заявил он, — Приступаем к голосованию.
