— Что-то небо затянуло…
Сказал вроде бы ни к чему. Просто ему было неловко молча зайти в комнату.
Гунхильд и Кристи чинно сидели и отвечали на вопросы, здесь все было чужое.
Они походили на диковинных птиц, случайно залетевших в дом. Даже здесь, у родственников, они держались сурово. Что им здесь понадобилось? Верно, хотели разведать, как обстоят дела в этой усадьбе. Вот и разведали.
Сегодня Гунхильд и Кристи показались Турвильду новыми, особенными. Он и сам не понимал почему. Была какая-то неуловимая связь между ними, и беспощадными временами года, и спелыми колосьями на светлых стеблях, и колючей стерней, которая царапает в кровь босые ноги. И этим благоуханным хлебом, что ставят на стол, дабы поддержать в людях жизнь. Турвильд видел их худые шеи, торчащие из воротников черных кофт. Видел их острые, выпирающие из-под одежды лопатки. Больше он никогда не назовет Гунхильд и Кристи старыми развалинами.
Вошел еще кто-то.
— Как скоро небо-то затягивает, — сообщил он. — Не иначе к дождю.
Гунхильд и Кристи вздрогнули при этих словах.
— А как же хлеб?
И они заметались по комнате, собирая свои вещи.
— Куда вы? — спросил хозяин усадьбы, с которым они так сурово разговаривали весь день.
— Да ведь у нас-то хлеб уже сухой, — отвечали они. Хозяин неосторожно заметил, что хлеб с поля свезут и без них, куда, мол, им, в их-то годы… Лучше бы он промолчал, прощание вышло холодным. Хозяин глянул на Турвильда, словно хотел сказать, что он их не задерживает.
Небесное колесо почти скрылось, повеяло сыростью. Они поспешили домой.
Но долго идти быстрым шагом им было не под силу, примерно на полпути Кристи опустилась на камень.
— Устала?
— Да нет, сейчас пойдем, вот посижу малость…
Турвильд и Гунхильд сели по обе стороны от нее. Кристи было стыдно. Старики сами должны знать, что им под силу, а что нет. Гунхильд сидела с важным видом — уж она-то не просчитается.
Солнце затянулось тучами. Все посерело. Корявые сосны, пушица и болотные топи впитывали в себя влажный воздух. Еще было сухо, еще не упало ни капли дождя, пи росинки, но все вокруг уже говорило о непогоде. И, впитывая сырой воздух, растения либо раскрывались навстречу дождю, либо, наоборот, сжимались, чтобы уберечься от влаги, — кто как устроен.
Суровые, почти исступленные лица Гунхильд и Кристи были упрямо обращены в сторону дома. О чем думали эти старухи? Пусть они знали, что дома полно народу и лошадей, что хлеб наверняка уже свозят под крышу. Пусть. Они сами должны быть сейчас там, вместе со всеми.
