Он вдруг упрямо вскинул голову.
Но ведь я еду домой, где все бремя ляжет на мои плечи! И я готов к любым испытаниям!
Потом он снова раскис.
Если это и есть взросление, как же оно мучительно. И все-таки он опять вскинул голову и бросил на сидевших вокруг людей взгляд, полный слепого упрямства. Нечего им меня жалеть, себя пусть пожалеют…
Они прочли его мысли, это было видно по их глазам и лицам. И отвернулись, потеряв к нему всякий интерес.
Его бил озноб.
Нет, он весь горел.
Что же это за взросление, если тебя раздирает на части?
Ну вот, скоро и Фет.
Нужно взять себя в руки перед встречей с родными, подумал он, им и так несладко…
Усадьба стояла у самой дороги. Нильс поднялся и приготовился к выходу. Стучать в стенку к шоферу не пришлось. Тот сам знал, где нужно остановиться. Все в автобусе знали, куда везут гроб.
Впереди горела красная земля Фета. Незасеянная земля. Скудная и убогая — и потому тем более дорогая сердцу.
Вон идет по полю его отец. Это была привычная картина, навсегда врезавшаяся в память. Нет, отец не умер.
Они стояли на дороге. Мать и ребятишки. Младшая сестренка подняла руку, чтобы остановить огромный автобус, и радостно засмеялась, когда автобус и правда остановился. Кто-то из старших детей одернул ее.
Нильс спрыгнул на землю.
Мать шагнула ему навстречу. Она была неестественно худая и поблекшая.
— Приехал… — сказала она. Он изо всех сил старался держать себя в руках.
Его попутчики тем временем принялись за дело. Без лишних слов они вытащили гроб, подняли его на плечи и понесли на сеновал. Нильс даже опомниться не успел. Он шел следом и, запинаясь, рассказывал матери про поездку, а братья и сестры, смущенные, напуганные и притихшие, брели поодаль. Они пока сдерживались, но, казалось, еще немножко — и разревутся. На них было страшно смотреть. Так и слышался этот рвущийся наружу плач…
— Как же будет с севом?.. — спросила мать. И через минуту повторила:
— Так как же будет с севом?..
Мужчины поставили гроб на сеновал и повернулись, чтобы идти обратно. Им словно не терпелось покинуть этот осиротевший дом.
Нильс заступил им дорогу, поблагодарил.
Теперь он здесь хозяин и должен говорить от имени всех.
— Да чего там, не стоит благодарности, — нерешительно отвечали они, точно боясь, что их не отпустят.
Они попрощались.
В таких случаях никто не задерживается дольше чем нужно.
Только Нильсу теперь некуда было ехать, и он не спешил. Он даже не сообразил, что загораживает им дорогу. Они обошли его. С двух сторон. Быстрым шагом добрались до автобуса, сели и уехали. Вот их уже и след простыл, а это значило: больше помощи ждать неоткуда.
