Капитан невесело улыбнулся: он вспомнил, как в прошлом году самолет, приписанный к «Сибирякову», потерпел аварию и утонул. Пилот, впрочем, отделался только холодным купанием.
— Очень нам помог аэроплан в том году, — съехидничал Воронин.
— На этот раз, может, и обойдется. Может, будет польза. На этот раз командир летного подразделения сам Бабушкин.
Произнося «летное подразделение», Гудин слегка улыбнулся, так как в состав подразделения входили только два человека — сам Бабушкин и его механик.
— Бабушкин, может, и не утонет, — сказал Воронин. — Не верю я в авиацию. Несерьезное это дело. Падают уж больно часто. Вон в Америке в этом году уже десять экипажей отдали богу душу. И не в Арктике, а при перевозке почты.
Капитан ходил по судну и словно не замечал окружающей его роскоши.
— Слабоват судовой набор, — буркнул он, глядя себе под ноги, как будто видел всю «анатомию» судна сквозь палубу.
«Хоть отказывайся», — подумал он, чувствуя, что душа не лежит к этому красавцу. Ему представился на миг обезображенный от ледяных наростов корпус, иней на вантах, падающий снег и напирающие льды.
— Так-то все на месте, — сказал он, отгоняя это ненужное видение. — И если уж идти, то надо поскорее. Проскочить бы до морозов.
— Судно, можно сказать, голое, безо всякого внутреннего оборудования, товарищ капитан. Приходится снабжать его не только приборами, швартовочными приспособлениями, но и кружками, и ложками, и поварешками, и тюфяками — несколько тысяч названий.
— Уголь хорошего качества, — проговорил себе под нос капитан, — да мелковат и сыроват. Как бы не произошло самовозгорания… Триста бочек бензина-керосина…
«Оказывается, он видит все», — отметил про себя старпом.
— Малейшая неосторожность, — продолжал Воронин бесцветным голосом, — или разгильдяйство…
Он нахмурился и добавил уже мысленно: «И нет ни экспедиции, ни людей, ни судна».
Потом он облокотился на поручни и, глядя в воду, предался своим размышлениям, вполуха слушая шум порта, крики матросов и грузчиков. Он поглядывал на волны, которые гоняли туда-сюда мусор и поднимали муть. По дну равномерно шли солнечные блики. Грязноватая пена, лежа на воде, никак не находила себе покоя. Волны, откатываясь, оставляли на песке пузыри, которые медленно сползали по наклону к воде, но, не успев доползти, накрывались новой волной и возникали уже на новом месте.
«Успеть бы проскочить до Берингова пролива и не вмерзнуть в лед», — думал капитан.
И тут он услышал голос Отто Юльевича Шмидта. Шмидт, несмотря на чрезмерную занятость, нашел время приехать в порт.
