— Собака Отосана сорвалась с цепи, — в голосе мальчишки сквозило отчаяние. — Она погналась за Аной. Отец Матео пытался помочь, но собака бросилась на него.
В голове Хиро крутилась тысяча вопросов: каким образом акита отвязалась, что она делала в доме и почему хозяин не заметил, что собака убежала, и не предотвратил нападение.
Но он не остановился, чтобы задать эти вопросы.
— Мне нужна эта лошадь. — Хиро забрал у Масао поводья и вскочил в седло.
Когда синоби осадил коня, Акира сказал:
— Можете его взять.
Хиро оглянулся, удивленный тем, что самурай не стал возражать.
— Возможно, ваш иезуит мне и не нравится, — сказал Акира, — но ни один человек чести не откажет в помощи. — Он кивнул. — Езжайте.
Хиро усадил соседского ребенка себе за спину. Почувствовав на своей талии обе руки мальчика, синоби приложился пятками по бокам коня.
— Я поеду в Оцу, — крикнул Акира, — и привезу Дена в Киото ближе к вечеру.
Хиро едва расслышал его слова за стуком конских копыт по деревянному мосту.
Всю дорогу до дома он гнал животное в галоп, распугивая прохожих. Из-под копыт летели комья грязи. На этот раз он не пытался остаться незамеченным. Если отец Матео умер, не имеет значения, увидит его кто-нибудь или нет.
Когда они добрались до дома иезуита, синоби опустил мальчишку на землю, спешился сам и отдал ему поводья.
— Иди в храм Окадзаки и попроси священника вернуть лошадь в сегунат.
Малиновые брызги на траве у веранды. Кровавые капли, образовавшие дорожку по всему крыльцу, и один кровавый след на пороге.
Идя по кровавой дорожке, Хиро пытался подсчитать, сколько крови потерял священник. Не так много, чтобы успеть умереть от её потери, но достаточно, чтобы Хиро забеспокоился, что опоздал.
След вел в прихожую, дальше в гостиную и уходил под дверь комнаты отца Матео. На деревянных сёдзи и бумажных панелях крови не было. Кто-то, возможно, Ана, помог иезуиту добраться до его комнаты.
Хиро положил руку на дверь, одновременно желая и не желая увидеть, что там за ней. Он сделал глубокий вдох и вошел.
От порога до центра комнаты весь татами был заляпан пятнами крови. Там же, на спешно расстеленном футоне, с закрытыми глазами лежал отец Матео. Его бесформенные, окровавленные руки покоились у него на животе. Алые пятна покрывали шею и переднюю часть его коричневого кимоно.
Его лицо побледнело. Он не шевелился.
— Матео! — Хиро поспешил к иезуиту.
Отец Матео открыл глаза.
— Я удержал собаку. — Он попытался улыбнуться, но не смог. Из кровавой раны у основания горла по шее стекала алая струйка.
