— Это я и сам мог вам сказать, — ответил Акира. — Если вы закончили, я провожу вас к воротам.
Акира вывел их из кухни и повел через ухоженные сады, окружавшие бакуфу. Облака потемнели, в воздухе запахло дождем.
Когда они миновали пруд с кои, Хиро спросил:
— Охрана может подтвердить, что никто из чужих не мог проникнуть на территорию комплекса после заката прошлой ночью?
— Конечно, — сказал Акира. — Я лично опросил их сегодня утром. Никто не входил после того, как они закрыли ворота.
— Во сколько ушел Озуру? — поинтересовался Хиро.
Акира нахмурился, пытаясь вспомнить, о ком он говорит.
— Плотник? Охрана не может этого знать. Мастеровые пользуются воротами конюшни, которые закрываются после захода солнца. Любому, кто уходит позже, приходится встречаться с конюхом.
— С ним вы тоже разговаривали этим утром? — спросил Хиро.
— В этом не было необходимости.
— А мы можем сейчас поговорить с конюхом? — спросил отец Матео.
Акира повернул на запад и повел их по земляной тропинке, которая была достаточно широкой, чтобы на ней могли разъехаться два всадника.
Справа, в центре искусственного озера, за высокими стенами стоял личный особняк сёгуна. В отличие от бакуфу, где велись государственные дела и организовывались встречи, вход в личные покои сёгуна был строго воспрещен всем, за исключением самого сёгуна, его женщин и охранников.
Тропинка пробегала мимо дворца, уходя вправо, вдоль южной и западной стен комплекса, пока не достигала конного двора. Это была достаточно большая площадь для тренировок коней сёгуна.
С западной стороны стояли открытыми массивные деревянные ворота, ведущие на улицу. За ними Хиро успел заметить деревянный мост и полдюжины вооруженных самураев, закованных в броню.
Сразу за воротами, но все же внутри комплекса жалось к западной стене длинное здание конюшни.
— У этих ворот всегда стоит стража? — спросил отец Матео.
— Только днем, — ответил Акира, — и только четверо. Сёгун приказал усилить охрану этим утром из-за убийства.
Прислушиваясь к разговору, Хиро осматривал конюшню. Широкие двери с южной стороны здания стояли открытыми, позволяя увидеть затемненный интерьер. Окна вдоль западной стены были прикрыты деревянными жалюзи, пропускавшими воздух и немного света.
Из конюшни появился мужчина довольно крепкого телосложения. Его седые волосы стояли на голове торчком, словно щетина кабана, а крючковатый нос был не единожды сломан. На мужчине был надет выцветший сюрко и мешковатые штаны, оказавшиеся расклешенными, когда он поклонился Хиро и остальным.
